— То, что это дар от чистого сердца, не веришь? — Обиделся я… притворно.
— У тебя левый глаз хитро сверкает, так что давай выкладывай, — Сказал он, развалившись на кресле.
Сделав скорбно–одухотворённое лицо, начинаю молвить:
— По договору с дядей я не могу шалить… поэтому, я предлагаю тебе принять мою ношу.
Дад минуту помолчал, а после, сделав возвышено–одухотворённое, молвил в ответ:
— Я с радостью приму твой меч, брат! Борьба не прекратится ни на миг! Твой подвиг не забыт, и за тобой пойдут…
Говорил он еще минуту или две, но я прервал вошедшего в раж юного проповедника.
— Все–все–все захвалил! Потом проверишь убойность.
— На котах? — Деловито спросил он, пряча рогатку под матрас.
— Нет, слишком сильная. Стену дома пробивает, — Отмел я эту идею.
— Где проверял? — Полюбопытствовал он, убирая все следы того что тут был вскрыт подарок.
— У малыша Джимми, — Ответил я широко ухмыльнувшись. — Поговаривают, там на стене появилась странная надпись на непонятном языке.
— Понятно… — Отзеркалил мою ухмылку Дадли.
Как только шум машины стих, я направился в чулан доделывать недоделанную работу. Вчера просто не успел, свалившись без сил.
Закрыв за собой дверь, вдыхаю полной грудью. Темнота успокаивала бушующую магию, позволяя сконцентрироваться, а тонкие линии света из–под двери позволяли нормально видеть, что где лежит.
И что в этом не нравится дяде? Ровные ряды подписанных коробок. Наверно то, что они подпирали потолок.
Рухнув на старый матрас в дальнем углу, нащупываю моток проволоки и начинаю плести.
Стальные нити, прочно удерживаемые телекинезом, плотно прилегали друг к другу, создавая длинную полосу из стали.
Это позволяет впасть в состояние, близкое к медитации, расслабляющее разум и дающее отдых телу. О, этот вид на удлиняющийся трос… то, как он сплетается из нитей, как проявляется замысловатый узор, подобный рисунку на чешуе змей, состоящий из разных металлов.
Блуждающий взгляд зацепился за щель между коробками, и не обращающий внимание на тьму глаз заметил серый прямоугольник.
Протянув руку, вытягиваю на свет записную книжку.
— Так вот ты где. Я про тебя уже и забыл, — Сказал я, открыв ее на первой странице.
Немного напрягшись, вчитываюсь в тонкую вязь букв, которые походят на кардиограмму умирающего — почти сплошная линия.
День первый.
Это безумие!Нет это книга!Я уже три года в этом теле. Как я в нем очутился? Но это неважно, что важно — это магия! Да, гадская магия, что сжимает виски в безумно болезненных спазмах. Как хорошо было быть грудным ребенком — этих болей не было.холмы шли приятным бонусом.