— Ты так был уверен, что сможешь сделать то, что хочешь? — ошеломленно спросила Каджол, проклиная слабость в собственном теле от его запаха. От его мужского мускатного запаха.
— Я добиваюсь всегда своей цели — насмешливо произнес он. Каджол заметила, как его лицо приближается к ней и замахнулась, чтобы ударить его, но Прем зажал ее руку в своей, от чего она вскрикнула.
— Не смей никогда поднимать на меня руку — говоря это, он с силой сжимал ее запястье, пока не услышал хруст браслетов. Алые пятна крови остались на запястье. Каджол не сдержала слезы. Даже с закрытыми глазами они не переставали течь.
Прем резко отстранился. Она никогда не плакала… Он видел слезы матери, которая часто сопровождались рыданиями… Слезы бабушки, когда она узнала о смерти сына и невестки не проходили без криков… Но никогда не видел, чтобы могли плакать так… бесшумно и тихо, словно в последний раз.
— Каджол — с трудом выговорил он. Девушка вскочила на ноги, и Прем удивился. Из запуганного зверька эта девушка снова превратилась в львицу, которая жаждала его растерзать.
— Ненавижу — заорала она — Ненавижу всей душой. Низкий и подлый человек, который преследует только свои цели. Как же я ненавижу тебя и твои деньги.
Отвернувшись, он уже хотел уйти, как почувствовал, как длинные ногти вонзились прямо в его плечо, в рану, которая так саднила. Невыносимая и адская боль пронзила его, когда она еще крепче сжала его.
— Не сей отворачиваться от меня, животное — продолжала Каджол. Он повернулся к ней. Каджол замерла. Его лицо было бледное, как у мертвеца. Она отдернула руку и сделала шаг назад. Он что-то хотел ей сказать, но вместо этого с грохотом упал на ковер.
Прежде чем закричать от страха, Каджол ощутила, как сердце подскочило, а потом замерло.
— Бабушка, это я виновата во всем.
Каджол вытерла слезы, набегавшие по щекам, и посмотрела на пожилую женщину, сидевшую в кресле. Ее лицо не изменилось, даже после того, как доктор объяснил, что у ее внука воспаление. Она отказалась от госпитализации, мотивируя тем, что домашние стены лечат лучше.
Но Каджол боялась иного… Глаза старушки были холодны, а губы крепко сжаты, словно она сдерживала поток терзающих ее слов.
— Иди к мужу — сказала бабушка, однако чувствовался в ее словах скрытый подтекст. Останься, расскажи и утеши.
— Он… защищал меня от напавших бандитов, так мы и познакомились. Я… несу одни несчастья. Я безродная и нищая. У меня… — всхлипывала Каджол, но женщина остановила ее взглядом и снова приказала:
— Иди к своему супругу.
Она готова была простить ему всё, принять его таким, какой он есть, даже то, что он насильно сделал ее своей женой.