— Ты про Дрюню? — уточнила Матушка, подводя ее к корыту и заставляя залезть в него.
Персиана, коварно блестя глазами, подняла с пола давно заготовленное ведро холодной воды.
— Про него, — кивнула Ванилла. — Знаешь, что он удумал? Гуляли мы вчера под луной, а он вдруг и говорит: «Вот что я думаю, красава: а не провести ли нам нашу первую брачную ночь сегодня?» «Как, — говорю, — так? Свадьба же только завтра!» «А ты представь, мы целый день на ногах, церемония в храме, цветы, поздравления… Гости: „Горько! Долгие лета! Еще давай!“ И понеслось! Выпить-закусить, закусить-выпить-выпить-выпить… А потом праздничный ужин и танцы до упаду! Как думаешь, что мы сделаем, добравшись наконец до кровати?» Я подумала — и мы завалились на какую-то конюшню!
— А чего на конюшню? — поинтересовалась сестра. — Чай, шутовская постель не хуже королевской постелена!
— Решили время не терять зря! — наставительно подняла палец Ванилла и… завизжала, как поросенок, от обрушившегося на нее потока ледяной воды.
— Так-то! — довольно потерла ладони Персиана, поставив ведро на пол. — Пришла в себя, любовью ушибленная, или повторить?
— Змея ты, а не сестра! — фыркнула Ванилла. Приняла от Бруни холстину и, обтираясь, уже деловито поинтересовалась: — Платья привезли?
— Еще вчера, — ответила Персиана. — В матушкину комнату поставили. Красивые! Вот бы она ахала!
Сестры не сдержали вздохов. Их мать, Аглая, скончалась несколько лет назад от грудной жабы. А Бруни, представив, как Пип введет дочь в храм, порадовалась тому, что он у них есть.
— Умойся, а потом пойдем завтракать! — Персиана бросила сестре нательную рубашку и свободное домашнее платье без шнуровки. — Когда придет эта твоя… как ее?
— Какое неуважение! — обиделась та. — Не «как ее», а госпожа Туссиана Сузон, Первая горничная ее светлости герцогини Агнуши Рю Филонель!
— А зачем она придет? — заволновалась Бруни.
— Делать мне прическу! — Ванилла покрутилась у зеркала, приподнимая влажные, спутанные пряди волос и пытаясь скрутить их в пучок. Походя вытащила пару соломинок. Плюнула на прическу и отправилась умываться подготовленным Персианой овсяным молоком.
— Ух ты! — восхитилась Матушка.
— И нам! — умерила ее восторги Персиана. — Обошлись бы мы без этакого счастья!
— Сама себе ты куаферскую шедевру не сотворишь! — огрызнулась сестра.
— И потому не испытаешь истинное чуйство полета! — хихикнула Бруни.
— Две змеи! — констатировала Ванилла. — Пошли, сестренки, поедим! После ночных танцев на сеновале у меня живот подводит!
— И как вы сеновал-то не разнесли… — задумчиво пробормотала Персиана.