— Бруни! — раздался голос со второго этажа.
Из окна высовывалась Ванилла, тряся головой с наполовину расплетенными волосами. Другая половина, сплетенная наподобие толстого рога, торчала весьма воинственно и делала хозяйку похожей на демоницу из детских страшилок.
— Пресвятые тапочки! — пробормотала Персиана.
— Возьмите в погребе корзину с морковью и украсьте карету! — приказала невеста.
— Да куда ж украшать-то? — возмутилась ее сестра. — У Ориданы и то цветов меньше было!
— Делайте, что я говорю! — рявкнула Ванилла, борясь с кем-то, кто пытался утянуть ее обратно. — Это мой свадебный подарок Дрюне — в память о том, как мы познакомились!
— Морковь мытая? — уточнила Бруни, засучив рукава.
— Мытая! — приглушенно раздалось из комнаты, и окно захлопнулось.
Бруни и Персиана принялись обвешивать экипаж морковками. Лошадки из упряжки живо заинтересовались их занятием и были вознаграждены: овощей в корзине оказалось немало, поэтому Матушка втихую скормила лошадям больше трети. Сытые и довольные, животные дружно задремали, и к победоносному храпу кучера добавилось сонное фырканье, что заставило умолкнуть местных петухов, устыдившихся слабости собственных глоток.
Ванилла спустилась на кухню через час. Прическа более не напоминала рога, превратившись в волшебную башню, украшенную шпильками с бабочками, цветами и стрекозами, на зависть всем благородным дамам. Крылья бабочек были оранжевые, а стрекоз — зеленые. Матушка представила, как это великолепие будет смотреться с пышным платьем невесты, и даже глаза прикрыла от восторга. Любила ее подруга притягивать взгляды. Она бы, Бруни, так не смогла!
— Твоя очередь, — кивнула Ванилла сестре. — Поднимайся наверх. Бруни, поможешь с платьем?
Платья, накануне доставленные слугами мастера Артазеля, стояли на специальных подставках в чистой и светлой комнате рядом с прядильным станком Аглаи. Наряд невесты казался закатным облаком, кувыркнувшимся с неба, нежно-зеленое платье Персианы — пучком юного салата, распустившимся на грядке. Третье одеяние было лишено всяких украшений, лишь золотой шнур с кистями красовался на нем вместо пояса. Глядя на гладкую ткань цвета топленых сливок, на простые узкие рукава, на спадающую до пола юбку безо всяких оборок и кружев, на неглубокое декольте, Бруни мысленно поблагодарила старого портного. Ее посетило странное чувство, будто в эту самую минуту Хлоя проводит ладонью по ткани и одобрительно качает головой. Образ матери был так ярок, что дочь даже зажмурилась, стараясь избавиться от наваждения. Но спугнуло его другое. Сквозь закрытые окна донеслись резкие звуки рожков и дудок, уханье барабана и звон бубна, неожиданно печальная нота простуженной волынки. Это прибыли музыканты, чтобы сопровождать кортеж новобрачной.