— Бомбить? — переспросил я. — Что бомбить? Берлин? Грозный? Донецк? Дамаск? Москву?
— Опять бредит, — сокрушенно вздохнула Варвара. — Господи, ну неужели нельзя сделать ему какой-то укол?
— Какой укол? — ответил Господь Зинулиным голосом. — Укол чем? Западные шприцы запретили, а свои еще не сделали. Когда они будут, мы станем другим государством. А больному ждать некогда, когда мы станем другим государством. Он так долго не проживет, тем более без укола. Больному нужен укол, больному нужен покой, больному нужна «Скорая помощь», больному нужен водитель, который как можно быстрее доставит его к месту назначения и без всякой бомбежки.
Интересно, спросил я сам себя, почему это шофер, который бомбит, называется бомбила, а бомбящий самолет — бомбардировщик? В свое время революционеров, бомбивших своих жертв, включая Александра Второго, называли бомбистами. Теперешних называют иначе. Из бомбистов по ассоциации вспомнился Степан Халтурин. Имея целью убийство царя Александра Второго, он устроился столяром в Зимний дворец, там же жил, готовил бомбу и что-то заодно подворовывал. Но делал это не ради корысти, а для того, чтобы люди из царской обслуги, которые сами тащили все, что под руку попадало, не заподозрили в нем честного человека и чужака, чуждого чувству патриотизма, которое всегда находят в себе люди вороватых наклонностей.
— Петр Ильич, проснитесь! — завизжала Зинуля, и так громко, что я, не додумав своей мысли, снова проснулся и, естественно, спросил недовольно, кто еще пропал. — Не пропал, а нашелся! — радостно объявила Зинуля. И заверещала от радости: — Он нашелся! Он нашелся!
Пробка и малиновый пеликан
На мой вопрос, откуда она знает, что он нашелся, она показала глазами на длиннющую колонну машин, хвост которой уходил далеко за МКАД, и сказала:
— Пробку видите? Это признак.
Я попытался ей возразить:
— Да мало ли отчего может быть пробка.
— Такая пробка от чего-нибудь другого не бывает.
Ее слова подтвердил подошедший к нам гибэдэдэшник. Он сказал, что движение остановлено в связи с ожидаемым проездом Перлигоса.
— А как же быть? — растерялся Паша. — У меня же больной с клещом.
— Да хоть с лещом, — срифмовал полицейский. И добавил: — Вы же страдали, когда его не было. Теперь будете страдать в пробках.
— А где ж он все-таки пропадал? — поинтересовался я.
— Любовью занимался, — предположила Варвара. — С балериной Ленкой Макаевой.
— Да ладно, — не согласился Паша. — Он в запой уходил.
— Глупости говорите, — отозвался Иван Иванович.
Оказалось, что мне он не приснился, а вот, вполне реальный, можно потрогать, сидит сзади в уголке и курит в приоткрытое окошко.