– А Эссекс?
– Я был в Англии, наживал состояние, ибо весьма нуждался в деньгах. Я давал вашим мерзким людишкам то, чего они хотели, и взимал с них свою плату. Когда я узнал о вражде между Эссексом и Рэли, то понял, что Эссекс должен стать моим человеком. Я был ему хорошим другом, ибо он в изобилии получал от меня деньги. Я ничего не просил взамен, ибо знал, что, когда он разбогатеет, я добьюсь того, что хотел: Рэли будет унижен. Это была простая сделка, но сомневаюсь, что Эссексу хватило ума понять ее суть.
– Вы говорили о жене и ребенке Рэли так, словно мстили и им тоже…
Макганн скривил губы в подобие улыбки.
– Его ребенок уже мертв, господин Шекспир. Бедолага, малыш Дамерей Рэли, проклят и мертв.
– Но это не так.
– О, неужели? Что ж, увидите. И узнаете, кто это сделал.
– Что ж, Макганн, все кончено. Вы больше никого не убьете.
– Еще немного… – Он кивнул в сторону бутыли с элем, и Шекспир снова поднес ее к его губам.
– Все, хватит.
– Вы наверняка догадались, господин Шекспир, как звали брата Мэгги Маэв?
– Джо Джаггард.
– Я вырастил его здесь, в Англии, вместе с кузеном, но он всегда был моим мальчиком. Думаете, я могу умереть и оставить его смерть неотомщенной?
– Его убийца мертв. Он принял на себя удар, который предназначался мне. Он был убийца, но умер благородной смертью, спасая мне жизнь.
Макганн поморщил лоб.
– Вы до сих пор считаете, что сэр Тоби Ле Нев убил Джо и Эми?
– Я знаю, что все было именно так, Макганн. Сомнений быть не может.
– Значит, вы ничего не знаете. Если вам нужен убийца, отправляйтесь в Лондон, в дом на углу Бир-Лейн и Темз-стрит, возле оружейного литейного цеха, там и найдете вашего убийцу.
Макганн расхохотался, хотя это и причинило ему нестерпимую боль.
Смеясь, он перевел взгляд куда-то позади Шекспира, смешливое выражение не покинуло его лица даже тогда, когда Элеонора Дэйр молча вошла в комнату, подняла с пола заряженный каливер Болтфута Купера, подалась вперед, уперла дуло Макганну в его мясистое, похожее на морду бойцового пса, лицо и выстрелила.
Элеонора ждала, наблюдая за тем, как Кэтрин все больше погружается в дремоту. Наконец, когда жена господина Шекспира заснула, она тихо поднялась с самодельного тюфяка из одеял. Шея нестерпимо болело. Темный, синюшного оттенка рубец горел на ее нежной коже, а горло было сдавлено так, что дышать она могла, лишь с усилием хватая воздух и издавая громкий хрип. Она старалась не шуметь, когда босиком шла из маленькой комнаты в другую, где увидела Шекспира, Макганна и лежащий на полу каливер.
Элеонора владела оружием не хуже мужчины. Всех женщин на Роаноке обучали стрельбе. Когда она вошла в комнату, ее глаза встретились со взглядом Макганна. Тот над чем-то смеялся. Это хорошо, его смех отвлек Шекспира, и она успела взять каливер. Макганн смеялся даже перед лицом смерти, когда Элеонора уткнула дуло прямо ему в лицо и выстрелила.