Я как раз лихорадочно вспоминал все читанные когда-то книги по истории, стараясь предугадать дальнейший ход битвы и, соответственно, как-то спланировать свои действия, когда события резко ускорились. Сперва громко заявили о себе наши музыканты — горнисты исполнили довольно пронзительный сигнал, на который их оппоненты с противоположной стороны поля тут же ответили столь же противной композицией. Под этот аккомпанемент по рядам нашей коронной пехоты прокатилась волна какой-то деятельности. С тыловой позиции, на которой развернулись ополченцы, было проблематично разглядеть мелкие подробности поведения наступавшей на нас ирбренской пехоты, но полагаю, что у них происходило примерно то же самое.
Наши арбалетчики из задних рядов дали дружный залп навесом и почти одновременно с этим, отстав на какую-то секунду, вражеские болты пробарабанили свою злую дробь по доспехам коронной пехоты. Негромкий звон, глухой стук, несколько вскриков и сдержанный мат — вот и весь результат обстрела. И лишь затем в тыл потянулись раненые. Убитые остались лежать там, где их настигла смерть, живые быстро смыкали ряды, закрывая образовавшиеся бреши (впрочем, не слишком большие), баталия осталась стоять на своем месте, непоколебимая, как скала. Наша стрельба едва ли была более эффективна, наступавшие наемники даже не сбились с шага. В следующие несколько минут стороны обменялись еще парой залпов, а затем баталии столкнулись…
Никаких криков «Ура!» и прочих спецэффектов: две массы людей врезались друг в друга молча и деловито под треск дерева, звон стали и грохот сталкивающихся щитов. Некоторое время солдаты сосредоточенно кололи и рубили друг друга, а затем наши регуляры подались назад. Сначала совсем чуть-чуть и как бы нехотя, буквально на один шаг, потом еще на шаг, а затем отступление стало постоянным. Сцепившиеся баталии медленно накатывались на позицию ополченцев, не прекращая яростно крошить всё, что ни попадя.
Глядя на пятящихся регуляров, заволновались уже мои подчиненные. Я молча вытащил меч из ножен, покосился на Раска. Заместитель нервничал. Тянул шею, вставал на носки, разве что не подпрыгивал, стараясь получше рассмотреть сражение и полностью забив на окружающее. Не порядок.
— Не боись, камрад, прорвемся!
— А?
— Слушай, что говорю, повторять не буду.
— А! Ага. Я это…
— Ну да.
Будем считать, что стороны достигли понимания. Очень вовремя, так как в это время в бой как раз вступили «волки». Хоть дело и происходило несколько в стороне от нас, грохот на этот раз вышел еще более внушительным. Кажется, перед самым ударом ирбренцы перешли с шага если не на бег, то на некоторое подобие рыси. Хотя какие они нахрен ирбренцы? Наемники — они и есть наемники. С тем же успехом могли бы воевать и на нашей стороне, если б Этельгейр вовремя подсуетился. Зря он, кстати, этого не сделал. Жлоб светлейший. Теперь из-за его скупердяйства нам тут таких трендюлей выдадут — лопатой не разгребешь.