* * *
55 лет, 4 месяца, 17 дней
Вторник, 27 февраля 1979 года
Когда пишу, замечаю на тыльной стороне ладони маленькое кофейное пятнышко. Блекло-коричневый цвет. Пытаюсь стереть его кончиком указательного пальца. Не стирается. Послюнил палец — не тут-то было. Краска? Нет, ни мыло, ни вода ее не берут. Щеточка для ногтей тоже. Приходится признать очевидное: пятно на коже не чужеродное, оно порождено самой кожей. Знак старости, вылезший на поверхность из глубин организма. Из тех, которыми усеяны старческие лица: Виолетт называла их «кладбищенскими цветочками». Когда же он успел пробиться, этот цветочек? Подписываю ли я бумаги на работе, ем ли или пишу здесь, у себя за столом, рука почти постоянно находится у меня перед глазами, а я до сих пор не замечал этого пятнышка! И тем не менее подобные цветочки не вырастают за одну секунду! Нет, он незаметно внедрился в мою привычную жизнь, вылез спокойненько на поверхность, и я несколько дней смотрел на него, не видя. И вот сегодня особое состояние моего сознания позволило мне его по-настоящему увидеть. Затем расцветет множество новых «цветочков», и скоро мне будет уже не вспомнить, на что были похожи мои руки, до того как покрылись этой кладбищенской флорой.
* * *
55 лет, 4 месяца, 21 день
Суббота, 3 марта 1979 года
Некоторые перемены в нашем теле наводят меня на мысль об улицах, по которым мы ходим годами. В один прекрасный день вдруг закрывается какой-то магазин, вывеску снимают, помещение пустеет, появляется объявление о сдаче в наем, и ты не можешь вспомнить, что же там было раньше, всего неделю назад.
* * *
55 лет, 7 месяцев, 3 дня
Воскресенье, 13 мая 1979 года
Я поздравляю Тижо с тем, что некая симпатичная Ариетт так долго остается рядом с ним (хотя какое мое дело?). Он выслушивает меня, а затем, когда я наконец завершаю свое похвальное слово прочным связям, с самым серьезным видом заявляет: «Мужской конец оставляет внутри женщины не больше следов, чем пролетевшая по небу птица». И по его глазам нельзя понять, что он хочет сказать этой китайской мудростью.
* * *
56 лет, день рождения
Среда, 10 октября 1979 года
Когда мне было двадцать лет, потягиваясь, я как будто взмывал в воздух. Сегодня утром, потянувшись, я почувствовал себя распятым на кресте. Совсем заржавел. Надо размяться. Правильно говорил наш учитель физкультуры (Демиль? Димель?), убеждая нас в предпоследнем классе, что без ежедневных упражнений мы заржавеем раньше времени… Возможно. Ну а пока, когда я смотрю, во что превратились мои спортивные друзья, прожужжавшие мне все уши своими достижениями (у Этьена, на сегодняшний день скрюченного ревматизмом, переломаны все пальцы и ключицы, а плечи, как у всякого регбиста, поражены капсулитом), я убежден, что правильно делал, сопротивляясь культу рекордов и диктатуре постоянных тренировок, которые кажутся мне своеобразным онанизмом. Я всегда ненавидел спорт как культ тела. К боксу я относился как к танцам, как к игре, как к искусству. Ну и потом, я занимался им большей частью в одиночку, лупил чаще всего по мешку с опилками. И в теннисе — бил в стенку. Что касается брюшного пресса и отжиманий, это были упражнения, необходимые для моего «воплощения». Они позволяли прозрачному мальчугану, призраку своего отца, обрести плоть, «войти в тело». Выиграть матч в вышибалы, отделать мерзавца на ринге, выставить задавалу на посмешище на корте, взобраться по крутому склону на велосипеде — все это была моя месть за папу, взиравшего на это с расстояния, с трибуны, где он сидел на почетном месте. Спорт никогда не был для меня физической необходимостью. Впрочем, в тот день, когда мы повстречались с Моной, я совершенно его забросил.