* * *
86 лет, 9 месяцев, 30 дней
Понедельник, 9 августа 2010 года
Пока я перечитывал этот дневник, на левом локте у меня выросло яйцо. Фредерик сказал, что это гигрома — наполненный жидкостью мешок, образующийся после удара или долгого трения локтем обо что-то жесткое. Вы стукнулись? Да вроде не помню такого. Значит, дело в трении, как вы читаете? Подперев голову руками, локти — на столе. Ну так читайте в кресле, это даст отдых вашим локтям! Вот так. Никаких сомнений в диагнозе и раздраженный тон при назначении лечения — с Фредериком всегда так. Выходит, это из-за чтения дневника моего тела и внесения в него кое-каких пояснений между костью и кожей на моем левом локте образовалась вода. Такой маленький бурдючок, который так противненько болтается на локте. У Манеса такая штука периодически выскакивала на правом колене. Когда она ему сильно надоедала, он протыкал «это яйцо» перочинным ножом и сливал из него жидкость. Не лучший способ, говорит Фредерик, лучше предоставить времени самому разобраться, добавляет он, но тут же замечает допущенную бестактность и, надувшись, уходит.
Время…
Ну да, одна из особенностей агонии в том и состоит, что она уносит нашу жизнь, не дожидаясь выздоровления.
В конце концов, я совсем не против, чтобы уйти, высиживая яйцо динозавра.
* * *
86 лет, 10 месяцев, 6 дней
Понедельник, 16 августа 2010 года
Накануне моего второго переливания ребятня разъехалась. До свидания, бабушка! До свидания, дедушка! Эти дети не сомневаются, что мы снова увидимся, а все потому, что они знали нас всегда. В детстве мы не замечаем, как стареют взрослые, нас интересует, как растем мы сами, а взрослые не растут, они застыли в своей зрелости. Старики тоже не растут, они старые с рождения — с нашего. Морщины на их лицах для нас — гарантия их бессмертия. Для наших правнуков мы с Моной были всегда, а следовательно, и жить нам вечно. Тем сильнее поразит их наша смерть. Первый опыт эфемерности существования.
* * *
86 лет, 10 месяцев, 9 дней
Четверг, 19 августа 2010 года
Второе переливание оказалось совсем не то, что первое. Его действие, такое же тонизирующее, будет короче. Одно сознание этого портит мне всю радость опьянения.
* * *
86 лет, 10 месяцев, 13 дней
Понедельник, 23 августа 2010 года
Глядя, как Лизон перестилает нам кровать, а Фредерик выписывает мне рецепт после анализа крови, я подумал, что надо быть очень и очень старым, чтобы наблюдать, как стареют другие. Печальный дар — видеть, как время уродует тела наших детей и внуков. Сорок последних лет я наблюдал за тем, как меняются мои дети и внуки. Этот шестидесятилетний старик с пожелтевшими волосами, пятнистыми руками и тощей шеей, уже начинающий отделяться от своей кожи, мало похож на того Фредерика с крепким загривком и гибкими пальцами, в которого был влюблен Грегуар. И в Лизон уже мало чего осталось от Фанни и Маргерит, которые сбегают вниз по лестнице, обещая через месяц приехать меня «понянчить». Да и эти две чудесницы, какими бы роскошными красавицами они ни были, утратили уже свою воздушную упругость, которая заставляет Луи и Стефано скакать и носиться по всему дому.