Ну что же, кажется, все протекает нормально. Единственное, что меня беспокоит, это все растущая и растущая вширь правая верхняя конечность, как обзывают ее врачи, заполняя мои медицинские документы. В общем, правая рука, то есть рука с той стороны, где была опухоль и где из подмышки удалены лимфоузлы, по обхвату уже на семь сантиметров больше левой. Это, конечно же, некрасиво. Это к тому же неприятно, потому что все время ощущение тяжести в руке, как будто не выпускаешь из ладони полное воды десятилитровое ведро. И это еще мешает руке и полноценно функционировать. Пальцы сейчас так раздулись, что я даже была не в силах взять ручку, чтобы расписаться при сдаче документов на МСЭ. Но, впрочем, флеболог из поликлиники уже выписал необходимые для лечения таблетки и пообещал отправить меня на лимфодренажный массаж.
А Свете врачи отменили эти ужасные платиновые химии и отпустили гулять до сентября. И если четыреста дней назад мы со Светой думали, что судьба обделила нас, оставив нам для жизни меньше положенного времени, то сейчас, в преддверии скорого лета, я искренне радуюсь: “Светка, представляешь, тебе точно гарантировали еще не менее пяти месяцев”. И Света тоже радуется, потому что наше с ней летоисчисление уже давно потеряло свою первую составляющую, “лето-”. Мы теперь считаем время нашей жизни не годами, а неделями. Но при этом мы все равно почему-то счастливы.
Сегодня позвонила своему любимому хирургу доложить, так сказать, обстановку. Рассказала о большой руке и похвасталась, что флеболог хороший и что скоро мне начнут массаж. А потом я услышала голос врача и поняла, что он чего-то испугался. “Подождите с массажем, – как-то очень торопливо сказал он мне. – Давайте сделаем еще одно УЗИ и обязательно лимфосцинтиграфию”. Что такое сцинтиграфия я уже знаю, это когда в кровь радиоактивные изотопы вводят; помню я и то, что своей очереди на эту процедуру я почти четыре месяца ждала, о чем я честно доктору и сообщила. Он коротко бросил: “Через пять минут перезвоню”, – а я полезла в Интернет. И вот, после того как поисковик мне выдал статьи по слову “лимфосцинтиграфия”, я тоже испугалась. В общем, если кратко, эту проверку проводят только в случае подозрения на метастазы. А при появлении метастазов рука как раз и становится необъятно большой.
Через пять минут он действительно перезвонил, и я сразу же начала причитать: “Я тут уже в Интернете почитать успела. Ну, Константин Юрьевич, не думаете же вы…” “Не думаю, – прервал он меня, – и ничего пока думать не собираюсь. Вот съездите, пройдете процедуру, тогда и будем о чем-то разговаривать. Записывайте адрес, в девять утра вас там уже ждут”. Я еще в течение минуты пыталась услышать от него хоть какие-то успокоительные слова, но было ясно, что успокаивать он меня не собирается. Так что завтра утром меня снова накачают изотопами. А сегодня? Сегодня я позвоню Свете. В конце концов, хоть одно остается неизменным: только Свете я могу полностью раскрыть свои переживания и пересказать свои страхи.