Вскидывая к плечу кобуру-приклад, Шестаков успел еще подумать о том, что нужно будет хорошенько погонять парней в метании гранат. А то возникает впечатление, что они в детстве в снежки не играли. Ну да ничего, придется вспомнить детские забавы, а не вспомнят, так в армии, как всегда, любое умение можно довести до совершенства через ноги или руки.
А вот додумывал он эту мысль, уже ведя огонь по разбегающимся от машины выжившим солдатам. Странное дело, но в ответ не прозвучало ни единого выстрела. Возможно, комендантская рота была собрана из вновь прибывшего пополнения. Иного объяснения тому, что солдаты разбегались и безропотно падали, скошенные пулями, у Шестакова просто не было. Так что ожидаемый им бой превратился в настоящее избиение.
Не прошло и минуты, как все было кончено. Шестаков глянул на свой «маузер». Хм. Затвор встал на задержку. Получается, он и не заметил, как расстрелял весь магазин. Постарался припомнить, как все происходило. Да нет, головы он не терял и стрелял строго прицельно. Даже точно помнил, что поразил четверых солдат. Просто и противник, и патроны как-то уж быстро закончились. А может, сказались дурные мысли, посетившие его непосредственно перед боем.
– Рябов.
– Я, ваш бродь.
– Добить всех. Никого в живых не оставлять.
– Слушаюсь, – тут же отозвался унтер.
Хм, а вот вольноопределяющийся Репин бросил на командира недовольный взгляд. Угу. Дай такому волю, так он еще и пленных начнет брать. Вот только отчего-то в эту дурью башку никак не входит то, что пленных они себе позволить не могут. Во всяком случае, не солдат, и уж тем более не раненых.
– Репин.
– Я, господин прапорщик.
Шестаков сделал выразительный жест, отдавая приказ. Молодой человек посмотрел на него с долей осуждения, а затем решительно выхватил нож. Не нравится ему это, и он не собирался этого скрывать. Но и халтурить не станет, выполнит грязную работу без удовольствия, но добросовестно.
Нда. Вообще-то эта благородная прослойка в его подразделении уже начинает напрягать. Вот так глядишь, вроде бы уже перестали дурью маяться и взирают на мир вполне трезвыми глазами. А то вдруг находит на них что-то такое-эдакое, рыцарско-романтическое. И главное, вытравить из них это ой как трудно! Сказывается воспитание. Впрочем, воспитание очень даже правильное. Но для диверсанта подобные комплексы только во вред. Однако и отказаться от этих восторженных юнцов Шестаков никак не мог. Ему просто необходимы кадры с превосходным знанием немецкого.
А это еще что такое? Шестаков рванулся к легковому автомобилю, съехавшему с дороги и уткнувшемуся мордой в дерево. Удар так себе, машина практически не пострадала. Впрочем, ничего удивительного, сегодняшние автомобили по хорошей дороге едва могли разогнаться до пятидесяти километров в час. А уж по этой в лучшем случае километров двадцать держали. Конечно, для местных реалий скорость выше всяческих похвал, но только не на взгляд Шейранова, привыкшего к куда более быстрому ритму жизни.