Прислушивается к его разговору с артиллеристами? Очень может быть. Львов еще недавно входил в состав Австро-Венгерской империи, так что с вербовкой агентуры у австрияков особых проблем нет. А сведения ведь могут быть самого разного толка. Даже разрозненные факты и слухи можно свести воедино и получить достаточно стройную картину. Надо бы стукнуть насчет этого паренька Рогозину, которого Брусилов утащил с собой. Бывший ротмистр, теперь уже подполковник является заместителем начальника контрразведки фронта.
– Наращиваем жирок для наступления, – подмигнул артиллерист. – Вот как только государь император отдаст приказ, так и мы со всем нашим удовольствием. Жаль только большинство снарядов придется израсходовать впустую, чтобы разминировать минные поля и проделать проходы в проволочных заграждениях.
– Нда. В результате для поддержки царицы полей останется не так уж много, – поддержал его артиллерийский же поручик Ревельский.
Шестаков непроизвольно дернул себя за нос, что случалось с ним, когда у него в голове начинала витать какая-то мысль, которую никак не получалось ухватить. Ну вот что-то такое ведь мелькнуло. Проволочные заграждения, минные поля, и во всем этом нужно проделать проходы, а еще отчего-то ассоциация с Ревельским и Келером.
– Иван, ты чего, как пришибленный? – Штабс-капитан по-дружески хлопнул подпоручика по спине.
– Погоди, – остановил Келера Шестаков, медленно отведя в сторону его руку.
– Не мешай ему, Густав. Вот сейчас посидит, посидит, подумает – и к Брусилову, мол, так и так, есть одна интересная бяка, а не озадачить ли нам господина Келера, – хохотнул поручик.
– При чем тут, Густав, Брусилов и мои мысли?
– А с чьей подачи у нас народ начал мастерить мины? Вы, конечно, можете отнекиваться, но народная молва бает, что это все же ваша заслуга, Иван Викентьевич, – с наигранным почтением ответил Ревельский.
– Мало ли что я предложил. И какое отношение к минам имеет Густав?
– К минам никакого, – приложив руку к груди, со всей возможной искренностью ответил поручик, – а вот к допотопным ракетам, обнаруженным по кое-чьей наводке в недрах арсенальных складов, очень даже. Хотя, должен признать, получилось очень эффектно.
– Черт, ну конечно же!
Шестаков даже хлопнул себя по лбу. Потом вновь посмотрел на ошивающегося поблизости официанта и нахмурил брови. Паранойя? Возможно. Но вот не нравится он ему – и все тут.
– Нет, ну что ты скажешь? Он все-таки что-то придумал! – не выдержав, снова хохотнул Ревельский. – Ну все, Густав, теперь только держись.
– Почему именно он? А может быть, ты, – пожав плечами, возразил Шестаков.