В ситуации, когда каждый вышедший из боя боец ягдкоманды является кладезем информации и опыта, оставлять в живых раненых неразумно. Во всяком случае, если есть возможность умертвить всех. Это не кровожадность, а простое чувство самосохранения. Именно поэтому на месте боя они и оставили после себя два отделения убитых бойцов ягдкоманды, добив всех до последнего.
– Группа, стой! – отбежав от места схватки версты на полторы, приказал Шестаков. – Рябов, ко мне.
– Тут я, ваш бродь, – сразу же подошел унтер.
– Ну что думаешь, Анисимыч?
– А что тут думать? Насели на нас серьезно. Шутка сказать, уж две молотилки им устроили. Патронов, почитай, не осталось. Кажись, это конец, ваш бродь.
– Вот и я так думаю. Значит, слушай мой приказ, – осматривая свои запасы, произнес Шестаков, – соберите четыре полных магазина к «ППФ», четыре «ФК», и кажется, у нас там должна была остаться одна «монка».
– Ясно.
Через минуту перед ним лежало все затребованное. Зная, в каком состоянии находится его боекомплект, подпоручик прекрасно сознавал, насколько сильно он сейчас ударил по арсеналу группы. Но и другого выхода он не видел. Чтобы сбросить погоню, им пришлось бы уничтожить чуть не всю вражескую армию, потому что по мере их перемещения в зону ответственности других частей в погоню включались все новые и новые подразделения. Вообще было чудом, что они до сих пор не понесли никаких потерь. Но все имеет свойство заканчиваться, и удача с чудесами в том числе.
Именно поэтому Шестаков решил воспользоваться другим способом. Выложив из подсумка пустые магазины, он быстро затолкал туда полные, получив штатный боекомплект. Далее дело дошло до гранат. Он выбрал русские по причине их компактности, да и удобнее они были, чем германские и австрийские, имеющие терочный запал. Кивнув на лежащую на траве «монку», он дал понять, чтобы ее пристроили у него в ранце. Снимать его из-за этого не было никакого желания.
– Не дело вы задумали, ваше благородие, – боднув подпоручика недовольным взглядом, произнес Рябов.
– Все нормально, Анисимыч, – подмигнув унтеру, ответил Шестаков. – Сам посуди, зажали нас на совесть, так что и вздохнуть не дают. Значит, их нужно увести.
– Но почему вам-то, ваше благородие. С этим, чай, и кто другой управится.
– Управится, я даже не сомневаюсь, и героически сложит голову. А я за вас перед богом в ответе.
– Вернемся обратно, хоть под трибунал отдавайте, а я вас не отпущу.
– Отпустишь. Еще как отпустишь. Если я выберу кого из вас, то обреку на смерть, тут без вариантов. А вот у меня есть шанс уйти, потому что на немецком я разговариваю чисто, да еще и на двух выговорах. А вы, кроме «стой здесь, иди отсюда!», да еще и с ужасным акцентом, ничего не знаете. Так что ты не ерепенься, Анисимыч, а слушай приказ. Сейчас уходите по вот этому ручью вниз по течению, находите норку и сидите там, пока не поймете, что погоня ушла в сторону. Потом тихонько, на цыпочках, бочком, через линию фронта. Понял? Не слышу ответа.