– Есть хоть какая-то надежда? – резко спросил он адвоката. Лицо его до сих пор оставалось напряженным, а черты его исказились от недавнего потрясения.
Обвинитель, соблюдая приличия, отступил на шаг, однако не настолько далеко, чтобы не слышать их разговора.
– Надежда докопаться до истины? – Брови Эбенезера слегка приподнялись. – Сомневаюсь, милорд. Доказать ее наверняка не удастся. Я не побоюсь заявить, что случившееся с Энгусом навсегда останется лишь пищей для предположений. Если же вас интересует решение присяжных, то я в настоящий момент считаю, что они вполне могут вынести обвинительный вердикт. Пойдет ли в нем речь об умышленном убийстве или об убийстве без отягчающих обстоятельств, этого я не отважусь сказать. – Гуд тяжело вздохнул. – Сначала нам потребуется выслушать показания Кейлеба. Они могут отличаться от того, что он говорил прежде. Услышав выступления свидетелей, он, возможно, пожелает сообщить какие-либо новые подробности о встрече с братом.
– Вы собираетесь его допросить? – Рэйвенсбрук напрягся всем телом, а кожа его сделалась бледной, словно бумага. – Вы не боитесь, что он сам выдаст себя с головой, если только этого уже не случилось? Я прошу вас, не делайте этого ради сострадания к нему! Если вы оставите все как есть, рассказав от его имени о ссоре с Энгусом, которая впоследствии перешла в жестокую схватку, то присяжные признают его виновным в непредумышленном убийстве или даже ограничатся только признанием смерти потерпевшего. – В его темных глазах появился заметный проблеск надежды. – Разве это не в лучших интересах вашего подзащитного? Ведь он явно лишился рассудка. Возможно, единственным подходящим для него местом теперь остается лишь Бедлам.
Гуд некоторое время обдумывал слова лорда.
– Возможно, – согласился он наконец, нахмурив брови и заговорив тихим голосом. – Но присяжные не слишком к нему расположены. Причиной этого стало его поведение. К тому же в такое место, как Бедлам, я бы не отправил даже собаку. Я считаю, что ему необходимо предоставить возможность дать показания самому. В этом случае можно с гораздо большей уверенностью ожидать, что присяжные им поверят.
– Рэтбоун уничтожит его! – упрекнул защитника Рэйвенсбрук с неожиданной для него горячностью. – Если на него надавить, он опять потеряет над собою контроль, к тому же он напуган. Тогда он может сказать что угодно, просто ради того, чтобы потрясти публику.
– Я приму решение после того, как переговорю с ним, – пообещал Гуд. – Хотя я склонен с вами согласиться.
– Слава богу!
– И, конечно, окончательный выбор остается за ним, – добавил Эбенезер. – Речь идет о его жизни, и если он пожелает выступить, ему нельзя будет отказать.