– Я сама знаю, спасибо. – Мисс Лэттерли заставила себя улыбнуться. – У меня там подруга, которой нужно попасть в западную часть города, в Мейфэр. Поэтому я вас и остановила.
– В Мейфэр? – недоверчиво переспросил возница. – С какой стати кому-то из здешних жителей понадобилось ехать в Мейфэр?
Медсестра собралась было сказать ему, чтобы он не совал нос в чужие дела, однако тут же передумала. Ей нужно было обязательно уговорить этого человека. Энид чувствовала себя слишком плохо, чтобы ждать, пока она найдет другого, более сговорчивого и не столь любопытного извозчика.
– Она там живет. Она помогала устраивать больницу для больных тифом! – объяснила девушка как можно более вежливым тоном.
– А теперь с нее хватит Лаймхауса, да? – сухо заметил кучер, однако голос его не показался Эстер злобным. Лицо она, правда, не могла разглядеть, потому что он сидел спиной к свету.
– Она еще вернется, – ответила мисс Лэттерли. – Ей нужно переодеться и захватить из дома еще денег. – Ей пришлось солгать ради благородной цели. Скажи она правду, кебмен, чего доброго, хлестнул бы лошадь кнутом, и ей бы осталось только смотреть ему вслед.
– Садитесь, – согласился он наконец.
Эстер поспешно забралась в кеб, не обращая внимания на промокшие юбки, хлеставшие ее по лодыжкам, и экипаж тут же тронулся с места.
Кучер оказался прав: меньше чем через пять минут они подъехали к тифозной больнице. Медсестра прошла в дом, чтобы вывести Энид, у которой теперь так сильно кружилась голова, что она едва не теряла сознание и потому не могла идти самостоятельно. Эстер и Калландре пришлось поддерживать ее с двух сторон, и мисс Лэттерли про себя благодарила Бога за то, уличный фонарь находился за углом и кучер мог различить лишь три пошатывающиеся женские фигуры, не замечая, насколько призрачной казалась та, которая находилась посредине, с посеревшим лицом и полузакрытыми глазами. Пот покрывал ее кожу настолько густо, что его нельзя было выдать за капли мелкого дождя, моросившего в этот вечер.
Возница хмуро посмотрел на них и озадаченно хмыкнул. Ему и раньше приходилось видеть людей из высшего сословия в сильном подпитии, но пьяные женщины всегда вызывали у него недоумение. Он осуждал их больше, чем мужчин, и оправдания, к которым обычно прибегали в подобных случаях, казались ему неуместными. Впрочем, эта дама жертвовала деньги для больных, так что кебмен решил воздержаться от замечаний, по крайней мере сейчас.
– Тпру! – приказал он лошади, натянув вожжи, когда та, испугавшись, вскинула голову и шарахнулась в сторону. – Старая кляча! – выругался кучер, дернув за вожжи еще сильнее, после чего снова обернулся к седокам: – Садитесь. Я отвезу вас домой.