Это было ошибкой. Однажды она уже доверилась мужчине. Нет, настоящий мужчина сейчас стоит перед ней, а тот был ничтожеством.
– Запоминайте адрес, Виктор. – Сказала, как в прорубь с головой нырнула. Будь что будет! Он ведь спрашивает не из вежливости, не из тех он людей. А она хочет, чтобы он к ней приехал. Только этого одного и хочет. Бывают же такие чудеса.
Он запомнил. Настя была в этом уверена, как и в том, что Виктор сдержит слово.
– Вы удивительная, Настя, – сказал он и снова коснулся губами ее пальцев, а потом бережно заправил ей за ухо выбившуюся из прически прядь. – Всегда хотел это сделать. У вас очень красивые волосы. И веснушки тоже.
– Веснушки?
Разве могут быть веснушки красивыми? Но коль уж на то пошло…
– Тогда позвольте и мне?
Его щека была немного колючей от пробивающейся щетины, губы его улыбались, когда Настя коснулась их самыми кончиками пальцев. И глаза улыбались. Она поняла это по похожим на солнечные лучики морщинкам в их уголках. А волосы у него были вихрастые, как у мальчишки. Не обманула Ксения, он и в самом деле очень красивый. Ну и что, что красоту эту она не может видеть? Зато она может это чувствовать.
– Настя, я хотел сказать… – Он накрыл ее ладони своими, но так ничего и не сказал. Не успел.
– Настасья Алексеевна, нам пора. – К привычно мрачному тону Трофима прибавились нотки сожаления. Как же не вовремя…
– До встречи, – сказал Виктор так тихо, что расслышала только она одна.
– До свидания. – Не могла она убрать руки от его лица. Прошлось себя заставлять.
Виктор с Трофимом прощались сдержанно, по-мужски, а Ксения со слезами и причитаниями. Даже привычно спокойный Венечка проснулся и всплакнул, а Тео так и вовсе не хотел уходить. Трофиму пришлось взять его на руки.
И лишь оказавшись в экипаже, Настя с запозданием подумала, что не спросила даже названия города, в который предстояло отправиться Виктору. Стало вдруг жарко и душно, и к горлу подкатил колючий ком. Чтобы никто не заметил ее слез, девушка отвернулась к окну.
* * *
Осень пришла в Чернокаменск с проливными дождями. Размякли и превратились в непролазную кашу дороги. Посыпались на землю еще зеленые, живые на первый взгляд листья. Люди попрятались в домах и без лишней надобности на улице старались не появляться. А Стражевой Камень окутал туман, такой густой и непроглядный, что с берега не было видно даже маяка. Август из-за этакой погоды хандрил и от хандры все чаще поглядывал в сторону подполья, где Евдокия, он знал это достоверно, прятала бутыль самогона. Пока только поглядывал, ослушаться жены не решался, крепился из последних сил, боролся с самим собой. Верно, из-за этой внутренней борьбы и слег с простудой. А может, из-за дождей и сырости.