– Дуня, позволь мне. – Август снова положил руку на ее ладонь. – Довольно уже того, что ты все это видела, не нужно рассказывать. Я сам.
И она сдалась, зажмурилась, замотала головой, будто прогоняя страшные воспоминания.
– Они напали ночью, – заговорил Август. – Переждали полную луну и приплыли. Их много было, а Аким Петрович один, пусть и крепкий не по годам. Он бы с ними не справился в одиночку, не хватило бы на это человеческих сил.
– А нечеловеческих? – Рука сама потянулась к не видимому под повязками браслету. Федор помнил, что чувствовал, когда браслет не сдерживал ни силы, ни ярости, помнил, на что был тогда способен.
Август кивнул.
– Он снял браслет, Федя. Но как он его снял…
– Времени не было, – снова заговорила Евдокия, – а браслет клепаный, просто так его не разжать. Аким Петрович отрубил себе левую руку вместе с браслетом. Вот так он его снял. А чтобы не истечь кровью, сунул культю в угли, прижег рану.
Прижег рану… Обожженные руки Федора задергались, заныли. Какой же несгибаемой волей нужно обладать, чтобы решиться на такое?!
– Луна пошла на сход, но была еще в силе, и вся эта сила в него перелилась. Один против шестерых… Он их всех убил, зарубил тем самым топором, которым себе… руку, – Евдокия со свистом втянула в себя воздух. – И если бы их было только шестеро, все закончилось бы хорошо, но имелся еще седьмой.
– Злотников. – Федор не спрашивал, эту правду он знал с первой секунды.
– Пуля, – Евдокия кивнула. – Прямо в сердце. Аким Петрович сразу умер, не мучился. Я надеюсь…
– Айви?..
– Айви пропала, исчезла, словно ее и не было.
– Злотников ее забрал, увез с острова!
– Нет, Федя, – Евдокия покачала головой. – Не Злотников ее забрал, а Страж. Злотникову она бы живой не далась – или его убила бы, или себя. У нее при себе всегда был нож, знала наша девочка, чувствовала, что этот ирод не отступится. Федя, он ее позвал, и она откликнулась, ушла с ним…
– Нет! – Он замотал головой, попытался встать с кровати. – Это все неправда! Если бы Айви сама… если бы она не захотела жить, осталось бы… тело. – Он всмотрелся в побелевшее лицо Евдокии… – Вы нашли ее тело?
– Нет, мы вообще ничего не нашли, ни следа.
– Тогда отчего вы уверены, что ее больше нет?! – Федор рванулся с кровати, но Кайсы, неожиданно оказавшийся рядом, прижал его к тюфяку, не позволяя даже шелохнуться.
– Лежи и слушай, – велел тихо.
И Федор замер. В глазах Кайсы он увидел собственную боль и бессилие. Чего не было в этом взгляде, так это надежды. В отличие от него Кайсы не верил, что его дочь жива.
– Ему не нужно тело, Феденька, – сказала Евдокия тихо и погладила его по голове. –