Гримальди – старый волк европейской закалки, у него были какие-то особые свои отношения к янки. Взаимоотношения Гримальди – Пирсон переросли в кровавый кулачный бой, над моей головой свистели пули. Часто я не очень понимал, что происходит вокруг моего сценария. Наконец Гримальди сказал: “Ребята, я любил сценарий, но вы эту историю так затрахали, превратили ее не в американскую шлюху, а в блядь. Поэтому я выхожу из игры, чао, мудаки!” Вот прямо таким текстом всё и сказал.
Американцы похорохорились: подумаешь, какой-то итальянский шибздик, есть и большие голливудские компании. А большие компании не проявили никакого интереса к сценарию. Под большими компаниями подразумеваются такие компании, как Paramount, Columbia, Warner Brothers, 20th Century, Fox. В больших компаниях идут большие расчеты. Там анализируют очень тщательно, интересует ли американского зрителя русская тема. В начале перестройки интересовала, сегодня компьютер показывает – нет!
Так бесславно закончилась эта история, но спортивная злость во мне всё крепла. Как же так? Я графоман, меня хлебом не корми – дай только писать, здесь в Америке это очень легко. Жизнь дешевая, машина дешевая, бензин дешевый плюс письменный стол и чистая бумага. Я поселился в крошечном доме на берегу Тихого океана, окунулся в бумаги и стал этаким писакой из романа Марио Варгаса Льосы. Я написал и продал два сценария независимым компаниям за небольшие деньги, если сравнить с теми гигантскими суммами, которые были вроде так реальны в случае с “Американской шлюхой”. Но, видимо, это и моя вина, что так произошло, на каком-то витке я должен был сказать Пирсону и его агенту: “Я вас уважаю, вы замечательные люди, однако у меня есть договор с Гримальди, скромный по вашим меркам, но реальный, сто тысяч, не шестьсот. И лучше синица в руке, чем журавль в небе”. Я им, увы, не сказал этого, не помнил, как по-английски синица (шучу). А может быть, всё правильно, было бы несправедливо, если бы я сразу же оказался в таком роскошном положении: Гримальди – Пирсон – Голливуд. Покатившись кубарем вниз, я оказался в правильном месте. Протираю стул, из которого выскакивает пружина, живу каторжным сценарным трудом, в окне замечательный вид – Калифорния, океан. И вообще, что Америка, что Грузия, что Франция, что Германия – где бы я ни писал сценарии, это для меня всего лишь вид из окна. К моей ноге привязано ядро, я сижу у стола, и спроси меня, что такое США, я ничего не скажу. Я живу у самого океана, волны заливают сваи моего дома. Я больше похож на Робинзона Крузо. На пляже нет никого, кроме пеликанов, только по воскресеньям пестрая, шумная толпа. Америка за моей спиной, я очень мало поворачиваюсь к ней лицом, я пишу и пишу. Картина, которую я нарисовал, экзотична, но я так жил в давшей мне вторую жизнь Америке.