Начальница анарского почтового отделения Мария Виссарионовна Пухаева недоумевала от количества посылок и бандеролей, адресуемых в необычные пункты назначения: Вашингтон, Белый дом; Лондон, Букингемский дворец; Париж, Елисейский дворец; Москва, Кремль.
Мария Виссарионовна отказалась посылать эти бандероли. Она крикнула басом:
– Кончай издеваться над правами моей почты!
Дядя Филимон ответил ей, что любой человек имеет право писать Папе Римскому, Ричарду Никсону и самой королеве Англии Елизавете.
Пухаева кричала: “Нет!”
Я помню ее странную фразу (простите за некоторое сквернословие): “Скорее на свою задницу поставлю штемпель, чем на твою бандероль”.
С того времени у дяди перестали принимать на анарской почте посылки и бандероли. Он стал отправлять их из городов, куда прибывали поезда, где он служил проводником.
Мария Виссарионовна Пухаева нарушила закон о тайне переписки. Вскрыв одну из бандеролей и ознакомившись с содержанием, она переслала ее в газету “Утро Анары”, выходящую два раза в неделю.
Газета любила описывать катастрофы, которые случались в недружественных нам капиталистических странах: “Токио вновь порадовал нас грандиозным пожаром! Столкнулись бензовоз с летним пассажирским поездом. Случилось это недалеко от пляжа. Японские отдыхающие увидели кошмар: с рельс прямо на них катились огненные цистерны. В мгновение смешались цистерны, люди, купальные костюмы, которые горели, как горят жирафы на полотнах сюрреалиста Сальвадора”.
Автор заметки ограничился именем испанского художника, не назвав его фамилии.
В редакции с интересом ознакомились с Величайшей Идеей проводника поезда Филимона Андреевича Квирикадзе.
Редактора все звали Радамес. Это было прозвище. Вернее, литературный псевдоним автора сатирических заметок. Радамесу принадлежит идея шутки, которую так удачно осуществила газета “Утро Анары” с моим дядей Филимоном.
Радамес велел своим коллегам устроить творческий вечер поэта-железнодорожника Филимона Квирикадзе.
Скучная жизнь газеты на короткое время оживилась, посыпались предложения на голову Филимона Квирикадзе водрузить лавровый венок. Лавровый лист продавали на городском рынке, и не представляло труда сплести этот высокий поэтический символ.
Радамес составил телеграммы, которые будут зачитаны на творческом вечере, от президентов, королей, императоров, премьер-министров. Шедевром его фантазии было громкое восклицание: “Я буду Ричардом Никсоном!”
Радамеса не поняли. Он полистал подшивку родной газеты, нашел фотографию Никсона и приставил типографский оттиск к своему лицу. Раздутые скулы, утиный нос. Казалось, Никсон и Радамес имели одного предка.