Он плохо слушал Николь. Она призывала Шамбера вспомнить какого-то человека Виктора – слугу с заячьей губой, которому когда-то сделали надрез, но он все равно носит усы. Именно этот слуга и взял на себя все дорожные хлопоты. А когда приехали на место, то обладатель заячьей губы был просто незаменим. И вдруг эта фраза:
– Слава мадонне, не мне надо было опознавать труп. Он первый полез в могилу. Могильщики вылезли, а он прыгнул вниз. И тут выяснилось, что крышка гроба даже не прибита.
Только тут Шамбер понял, что опоздал. Все случилось без него. Сейчас он услышит самое интересное. Удивительно, но он совершенно успокоился. Только злоба, словно обручем, давила на сердце и на лбу выступила испарина. Николь вдруг умолкла, глядя на него с удивлением.
– Вам плохо? – спросила она шепотом. – Позвать лекаря?
– Нет, нет… продолжайте ваш рассказ.
– А что продолжать? Это было ужасно. Я не удержалась, тоже заглянула вниз. Виктор лежал в гробу лицом вниз, в грязной рубаке. Как падаль, честное слово. Ксендз клялся, что похоронили по всем правилам. Ничего себе правила! Святому ясно, могилу Виктора вскрывали.
– Кто? – прошептал Шамбер одними губами.
– Вот именно – кто? Я закатила сторожу грандиозный скандал. Он совершенный идиот. И пьяный. И я плохо понимаю по-польски. Одни шипящие – пеш, беж… Сторож сказал, что все интересовались могилой де Сюрвиля. Кто такие – эти «все»? Тут вмешался ксендз и рассказал, что в октябре в их места приезжали двое русских. И один из них год назад был попутчиком Виктора в этой злополучной карете.
– Воры, – прошептал Шамбер, откинулся на подушки и закрыл глаза. – А больше в могиле ничего не было? – спросил он вдруг.
– Огюст, вы говорите загадками. Что еще могло быть в могиле несчастного Виктора. Продолжим наш разговор завтра. На вас лица нет.
О, Огюст Шамбер, великий маг, чародей и выдумщик.
Как быстро он умел ориентироваться на местности!
Цепкий взгляд его сразу видел, как надо группировать силы, чтобы обмануть противника. И проигрывать он умел, не теряя при этом достоинство. А тут вдруг и потерял…
Беседуя с Николь, Шамбер держался изо всех сил, но как только остался один – дал волю своему гневу. Мало того, что он смел со стола на пол чашки и кувшин с остывшей водой и разбил бутыль вина об стену, он еще непонятно как допрыгал до окна и растворил его – воздуха не хватало, право слово. Через мокрую от дождя решетку на Шамбера безучастно смотрел чужой мир.
На шум явился слуга. «Пошел вон!» – заорал до этого кроткий пленник, и озабоченный охранник, пятясь, покинул помещение. Вы знаете, что такое истинная ненависть, господа? Это не только злоба, это состояние, чем-то близкое к омерзению. Словно пугливой барышне запустили за пазуху мышей и она носится по комнате с визгом, готовая вот-вот хлопнуться в обморок. Именно такое чувство испытывал Шамбер к Матвею Козловскому. Рухнули планы на будущее, сорвалось главное предприятие жизни, все мечты прахом. В том, что мешки с деньгами украл из могилы именно Козловский, Шамбер не сомневался. Можно, конечно, предположить, что кто-то из местных, скажем дурак кладбищенский сторож или трактирщик из «Белого вепря», тот еще плут, разрыли могилу. Но это невероятно. Интуиция подсказывала, что именно князь Матвей, хитрец с лицом простофили, баловень судьбы, петиметр и злодей похитил его богатство. Ну, умник, это тебе с рук не сойдет!