– Он наотрез отказывается надевать шейный платок. Какой стыд!
– Действительно, – кивнула Иззи. С этим замечанием она могла согласиться: расстегнутые воротники рубашек герцога вызывали у нее постыдные мысли.
Дункан отставил утюг и расправил в руках отчищенную шаль, придирчиво разглядывая ее.
– Благодаря этой задаче я еще день пробуду в здравом рассудке, – объявил он. – Спасибо вам. Вы не представляете себе, как это невыносимо – посвятить всего себя одному делу, а потом вопреки своей воле отказаться от него.
Иззи не ответила. Однако чувства камердинера она понимала лучше, чем он мог себе представить. Со смертью отца пришел конец и ее работе.
Аккуратно свернув шаль, Дункан протянул ее Иззи.
– Я был настолько не в духе, что чуть было не дошел до…
– До чего?
– Сам не знаю. В том-то и дело, мисс Гуднайт. Я перепробовал полдюжины пороков, и ни один из них не удовлетворил меня. Сигары омерзительны. Нюхательный табак немногим лучше. Вкус крепкого спиртного я не выношу и не пью в одиночку. Что же остается? Азартные игры? Но с кем?
Она пожала плечами.
– Полагаю, есть еще женщины…
– Банально, – отрезал он. – Этот порок здесь уже занят.
Иззи осенило. Порывшись в карманах, она вытащила горсть конфет в бумажных обертках.
– Вот. Сладости.
Дункан уставился на конфеты в ее ладони.
– Смелее! – подбодрила она. – Этим вы только поможете мне. Меня с давних пор закармливают сладостями. А за сегодняшнее утро, проведенное среди фрейлин, я съела больше конфет, чем мне хотелось бы. – Она указала на одну. – Кажется, это абрикос в меду.
Дункан взял конфету, развернул и отправил в рот. Пока он жевал, его плечи постепенно расслаблялись.
– Вам уже лучше? – спросила Иззи.
– Лучше. Спасибо вам, мисс Гуднайт.
– Это самое меньшее, что я могу для вас сделать. – Она положила остальные конфеты ему на стол. – Спасибо, что спасли мою шаль и открыли мне истину. То есть нет, не истину. Рассказали занимательную… историю.
Теперь многое прояснилось. Разумеется, человек, которого так бессердечно бросили, а потом чуть не убили и оставили умирать, вряд ли придерживается высокого мнения о любви и романтике. Так в чем же причина – в уязвленной гордости или разбитом сердце?
– Дункан!
– М-м? – отозвался камердинер, разворачивая вторую конфету.
– А он… – набравшись смелости, Иззи договорила: – Он любил ее?
Ответа не последовало.
Ах, черт. Напрасно она задала такой деликатный вопрос человеку, рот которого набит сладостями. Дункан жестом попросил ее подождать немного и энергично заработал челюстями. А сердце Иззи тем временем болезненно сжалось.