— Извини, — прошептала она.
— Ну, теперь я, наверное, пойду, — сказал Холлингсворт.
Он шагнул к двери, но, положив ладонь на дверную ручку, обернулся, посопел над своей повязкой и соизволил разразиться целой речью:
— Я имею обыкновение проявлять живейший интерес ко всем моим друзьям. Так вот, после того как я попрощался с девушкой по имени Эллис, с той самой, с которой я провел несколько весьма приятных часов — если вы понимаете, на что я намекаю, — несмотря на то что она оказалась девушкой более чем незатейливой: очень, очень плохо образованной, эдаким диким созданием, живущим не по законам разума, а по воле обуревающих его страстей, в общем, о таких людях порой можно прочитать в газетах… — Поняв, что в достаточной мере запутал нас и притупил нашу бдительность, Холлингсворт сделал паузу, любезно улыбнулся и продолжил: —Так вот, не в этом, собственно, дело. Просто, возвращаясь домой после той встречи, я, как-то уж гак получилось, прошел мимо этой комнаты, и знаете, что я услышал? Позволю себе заметить, что до моего слуха из-за этой двери донеслись весьма характерные звуки — те самые звуки, которые здесь, в Нью-Йорке, в четыре часа утра можно услышать из-за очень многих дверей — если, конечно, разуть уши.
— Нет! — воскликнула Ленни. — Ты что-то не так понял. Это невозможно!
— Что ж, мне остается только надеяться, что именно так все и было, — со смирением в голосе произнес он. — Но в любом случае, я полагаю, что между вами, мисс Мэдисон, и мистером Ловеттом установились весьма близкие отношения… я бы сказал, довольно интимного свойства.
— А не будет ли вам угодно, любезнейший, пойти на хрен отсюда? — обратился я к Холлингсворту, с ужасом понимая, что этот выплеск эмоций окончательно лишил меня сил и что я не смогу подкрепить свои пожелания никакими физическими действиями.
— Прекрати! Что ты к нему привязался? — закричала Ленни на меня.
— Ну ладно, я все-таки пойду, — ухмыльнулся Холлингсворт.
Судя по принятой им стойке, по тому, как он переносил вес тела с ноги на ногу, он был начеку и не исключал любого поворота в развитии событий.
— Вы мерзавец, — бросил я ему.
— Нет, — с готовностью возразил он, и на его лице появилось непривычное мне выражение неуверенности и задумчивости. — Уверяю вас, все это я делаю вовсе не со зла. И мне вовсе не хочется быть в ваших глазах плохим или злым мальчиком. Я просто вынужден вести себя таким образом. Иначе мне попросту несдобровать.
Сухо кивнув нам, словно уже жалея о том, что только что сказал, Холлингсворт вышел за дверь.
Ленни так и осталась стоять посреди комнаты, бледная как полотно. Ее голос несся вслед Холлингсворту: