Маклеод встал.
— О чем она говорит?
— Я думаю, сейчас нам лучше не вдаваться в подробности, — ответил я.
— Пошел вон отсюда! — закричала на мужа Гиневра.
Маклеод закурил и тяжело вздохнул. Я был готов поклясться, что лицо его посветлело, и ему, похоже, действительно стало лучше.
— Пожалуй, я действительно пойду прогуляюсь, — с облегчением сказал он.
— Давай-давай, проваливай.
За Маклеодом захлопнулась дверь, и Гиневра вновь рухнула в кресло, по ходу дела прикрикнув и на меня:
— Шел бы ты тоже отсюда!
— Хорошо, ухожу.
— Тебе просто нравится мучить меня. Тебе и ему тоже. Общаясь с вами, я чувствую себя полным ничтожеством. Да я… Я… — Образное мышление явно подвело ее на этот раз. — Как будто я — двухцентовая монета.
— Вам интересно, что с ним происходит? — спросил я ее.
Вопрос оказался для Гиневры явно не самым приятным. Она словно хотела прокричать, что ничего с ним не происходит и происходить не может. Вслух же она сказала:
— Ему, между прочим, абсолютно неинтересно, что творится со мной. Вот он, например, только что сказал, что любит меня. А как он себя при этом ведет? Разве так поступают влюбленные мужчины? Он сказал, что я ему нравлюсь? Сказал, что я красивая? Ты же был здесь и все слышал. Он хоть один комплимент мне сделал? — Гиневра почти плакала. — Вот так он меня всегда любил. Его любовь заключается в том, что он сплошь и рядом указывает мне на мои ошибки и недостатки. Даже не знаю, с чего это вдруг я когда-то решила, что он вежливый и обходительный мужчина. — Обхватив голову руками, она запричитала: — Господи, да что же это происходит? Во что меня втянули? Что с нами теперь будет? Господи, как же я устала!
Монина барабанила по полу обеими руками. В припадке неконтролируемого отчаяния она начала даже не плакать, а выть.
— А ну заткнись! — закричала на нее Гиневра.
— Монина не любит тебя, Монина тебя ненавидит, ненавидит, — сквозь слезы бормотала девочка.
Гиневра продолжала кричать, но при этом в ее голосе послышались какие-то просительные интонации.
— Ну хорошо, хорошо, пусть он будет хорошим, — повторяла она, — хороший он, хороший!
— Монина его тоже ненавидит. — После этой фразы девочка снова заплакала.
— Ах ты так! — завопила Гиневра. — А ну-ка заткнись, кому сказала! Я ведь сейчас ремень возьму!
Мне казалось, что она была готова рухнуть на пол рядом с ребенком и точно так же забиться в истерике.
— О господи, да заткнешься ты, Монина, или нет?
Монина притихла, но при этом продолжала бить по полу обоими кулачками.