И тогда Сольд рассказала о рабе по имени Дарго, который когда‑то помог ей сбежать. Помог — сильно сказано, конечно; благодаря его «помощи» её оставили умирать под палящим солнцем в клетке. Но Сольд считала иначе.
— Всего неделя или две, — горячо убеждала она, — и я приеду. Сделай мне свадебный подарок, дай вызволить Дарго из неволи!
Трауш заложил страницы закладкой, потер уставшие глаза. Он долго думал перед тем, как сказать короткое:
— Я не пущу тебя.
— Но… — Её зрачки расширились.
Не ожидала отказа. Думала, раз их отношения стали доверительными, раз между ними появилось нечто большее, нежели обычное обязательство, раз они сблизились настолько, что научились делиться друг с другом сокровенным — ей позволительно уйти. Возможно, позже Трауш сменил бы решение, но не сейчас. Он просто не мог, да и не хотел; переживал за неё и не представлял, как отпустит куда-то одну. Не ехать же с Сольд на Острова Надежды, забросив все свои обязательства? Это в высшей степени неразумно.
Потому лорд постарался быть предельно сдержанным и даже по — хозяйски грубым.
— Сольд, запомни: всё, что происходило до нашего обручения, должно перестать тебя волновать. Возможно, будь у тебя любимая семья или друзья, я бы позволил с ними проститься. Но выкупать раба, который своей мнимой заботой едва не угробил тебя? Уволь.
— Но если бы не тот побег, мы бы никогда не увиделись! — возмутилась невеста.
— Думаю, боги бы нашли способ соединить нас.
— Да нет же! Выслушай меня!
— Я услышал всё, что ты сказала, и принял решение, окончательное и бесповоротное. — Из голоса исчезли любые эмоции; именно таким тоном он объявлял приговор или отдавал приказы, и этот тон означал, что возражения недопустимы. — Ты всё поняла?
— Да, мой лорд, — согласилась Сольд. Всегда, когда она была им недовольна, называла его так, с покорностью и отстраненностью. Как рабыня.
Невеста, задув пламя свечи, сбежала из библиотеки. Да, сейчас она недовольна, но когда‑нибудь поймет Трауша. Ей бы подбирать ткань для свадебного платья, а не уезжать незнамо куда.
…С того разговора минула почти неделя, полная мучительного безразличия. Трауш, только привыкший к Сольд, изнывал от её холодности, но и поступиться собственными принципами не мог. С каких пор прихоть леди важнее слова высокого лорда? Где это видано?!
Он пробовал поговорить с ней по душам, но Сольд замыкалась в себе. Целыми днями бродила по окрестностям поместья — пыталась ощутить себя свободной. Но к закату, когда лорд приезжал из города, всегда возвращалась; ни разу она не пропустила ужин, хоть и ела непозволительно мало.