Борода-от у мужчины седая, длинная, а запах от нее вкусный. То дорогие благовония, крестьяне таких век не укупят!
– Обоих?
– Да. Они всегда вместе ездят, так что за каждым бегать и не надо…
– Не возьмусь. Хоть кошель золота насыпь.
– А ежели два кошеля. Или три?
Волк явно заколебался.
– Пять кошелей отсыплю, десять, тысячу золотом дам! Уедешь, дело свое начнешь…
– Насолил тебе, боярин, царский сын?
– Откель знаешь…?
– Да кто ж тебя на Москве не знает. Шапку надвинул, так и лицо поменял? Голос сменил, повадки избыл?
– Не твое дело! Молчи лучше…
– Так мое или не мое?
– Коли возьмешься…
– Возьмусь. Но заплатишь ты мне половину вперед.
– Десятую часть…
– Тебе, боярин, уезжать скоро.
– Много ты слишком знаешь…
– И того больше знаю, и дело твое сполню лучше иных.
– Десять дней тебе сроку дам – управишься?
– Чего ж нет, ежели в городе они оба. И к Морозовой часто ездят. В Дьяково я бы их не достал, а здесь мое место… И царь своего сыночка не спасет…
Вот тут Дуняша едва себя и не выдала, чуть не вскрикнула, да слава богу, отвел! За руку себя до крови укусила, молчать, ни звука, ни слова, только молчать!
– Молчи! Обоих под плаху подведешь!
– Неуж у тебя, боярин, послать некого?
– Ты бы такое кому доверил?
– Половину вперед.
На чем они сошлись, Дуняша так и не поняла. Собрала осколки да черепки – и на кухню поспешила с самым придурковатым видом. А уже ночью и обмыслила все…
Только слепой да глухой в городе не знал, что царевич да Иван Морозов частенько к боярыне Морозовой наведываются! Да и про Дьяково она слышала. Два дня промаялась, а на третий пришел Волк опять в трактир. И взгляд у него был нехороший…
А на Москве зашептались, что на царевича ночью тати лихие ножи подняли. И той же ночью Дуня решила бежать хоть бы и к Лейле. Про нее давно вся Москва знала, что вхожа та к царевне, а уж через царевну и государю сказать можно…
Как Лейла девчонку ни пытала – не лгала та. Так что вернувшийся домой Патрик Гордон был озадачен, приказал заложить карету и лично сопроводил жену с девочкой до Кремля.
Надо ли говорить, что к Софье главную наставницу всего женского батальона, как шутливо называла своих девочек царевна, пропустили невозбранно. И чистенько отмытую Дуняшу тоже.
Девочка, как увидела царевну, так поначалу и оробела. Но Софья умела разговорить любого.
* * *
Спустя два часа Софья задумчиво смотрела в стену.
Вот, значит, как…
Матвеев, с-собака страшная.
С другой стороны, а чего она ожидала? И это он еще не знает точно, кто порешил Нарышкину. Только догадывается…
Да, дело было так…
Фрол Разин смотрел на Софью спокойно. Привык уже разговаривать с этой девчонкой как со взрослой. Царевич доверял ей, да и сама она – как взглянет иногда, как скажет что – мороз по коже бежит. Опять же Аввакум ее уважает, старшие царевны прислушиваются – необычная эта девчонка, ой необычная. Стало быть, и выслушать ее не грех, да и послушаться.