В такое время английское правительство беспощадно преследовало авторов и продавцов оппозиционных книг и брошюр. В числе процессов этого рода достопамятнейшим в истории Англии явился процесс Гона 1817 года Кто был этот Гон?
Гон был книгопродавец и антиквар, в тоже время занимавшийся литературным трудом. Дела его шли плохо. Испробовал он многое за свою жизнь и успехов не имел ни в чем. Он уже посидел в долговой тюрьме. Не имея ни средств, ни надежд на улучшение своего положения, в довершение всего он был отцом целой кучи ребят. Зарывшись в старые книги, писал он статьи для журналов в своей маленькой темной лавке в Old-Bailey. Этот-то человек, до сих пор никому неведомый и почти без имени, как-бы осененный внезапным вдохновением, с смелой откровенностью напал на властелинов страны. Желчные его памфлеты ходили по рукам. То были факелы, опалявшие и воспламенявшие все, что всегда казалось доступным пламени. Его арестовали без малейших проволочек.
18-го декабря состоялось первое заседание суда по его делу. Оно происходило в Гильдголле. Председательствовал Аббот, – брат лорда Кольчестера. Обвиняли подсудимого в напечатании нечестивого нападения на Катехизис, Сумвол Веры и Молитву Господню. О политическом преступлении, из-за чего собственно затеяно было это дело, – не упоминалось. Прокурор, сэр Самуэль Шеферд, исполнял свои обязанности с большим апломбом.
Перед лицом судей, облачившихся в свои богатые мундиры, предстал бедно одетый, удрученный, словно надломленный, подсудимый. Он был слишком беден, чтобы взять себе адвоката. Несвободно владея речью, непривычный к публичности и мало знакомый с техническими формами, имеющими такое значение в английской юрисдикции, он сам, казалось, мало заботился о своем деле. Сперва оробев, он скоро овладел собой. Он негодовал на строгость, с какой к нему относились, на высокие судебные издержки, какие требовались от него, на попытки восстановить против него присяжных. В спокойной шестичасовой защите обрисовал он себя честным, верующим христианином, убежденным последователем Божественного учения, высшая заповедь которого – терпение и любовь. Он утверждал, что его нападки касались правительства, а не религии. Он ссылался на то, что пародии до сих пор не преследовались никогда. Он указывал на Лютера, передового борца свободной, критической речи, которого папа Лев X хотел заставить замолчать обещанием богатой мзды; на Каннинга, который безнаказанно пародировал книгу Иова. Начитанным выказывал себя маленький, невидный, мало симпатичный человечек, искусно пользовался он своими знаниями, и тем складнее выходила его речь. Прокурор и судьи неоднократно перебивали его, старались спутать и запугать. Они объявили священной обязанностью присяжных осудить преступление, содеянное против религии. Они состязались друг с другом в горячности и страстной партийности. Все оказалось напрасно! Совещание присяжных длилось всего несколько минут. Они оправдали Гона от взведенного на него обвинения.