Двадцать лет спустя. Часть 2 (Дюма) - страница 2

— Ваше величество — отвечал д'Артаньян, — я могу сказать только, что моя жизнь принадлежит вам.

— Я знаю это, сударь, знаю давно, — сказала Анна Австрийская. — Поэтому я рада, что могу публично выразить вам мое уважение и благодарность.

— Позвольте мне, ваше величество, — сказал д’Артаньян, — часть их уступить моему другу, как и я, — он сделал ударение на этих словах, — старому мушкетеру полка Тревиля; он совершил чудеса храбрости.

— Как зовут вашего друга? — спросила королева.

— Как мушкетер, — сказал д’Артаньян, — он носил имя Портоса (королева вздрогнула), а настоящее его имя — кавалер дю Валлон.

— Де Брасье де Пьерфон, — добавил Портос.

— Этих имен слишком много, чтобы я могла запомнить их все; я буду помнить только первое, — милостиво сказала королева.

Портос поклонился, а д’Артаньян отступил на два шага назад.

В эту минуту доложили о прибытии коадъютора. Раздались возгласы удивления. Хотя в это самое утро коадъютор произносил в соборе проповедь, ни для кого не было тайной, что он сильно склоняется на сторону фрондеров. Поэтому Мазарини, попросив парижского архиепископа, чтобы его племянник выступил с проповедью, очевидно, имел намерение сыграть с г-ном де Рецем шуточку на итальянский манер, что всегда доставляло ему удовольствие.

Действительно, едва выйдя из собора, коадъютор узнал о случившемся.

Он, правда, поддерживал сношения с главарями Фронды, но не настолько, чтобы ему нельзя было отступить в случае, если бы двор предложил ему то, чего он добивался и к чему его звание коадъютора было только переходной ступенью. Г-н де Рец хотел стать архиепископом вместо своего дяди и кардиналом, как Мазарини. От народной партии он вряд ли мог ожидать таких подлинно королевских милостей. Поэтому он отправился во дворец, чтобы поздравить королеву с победой при Лансе, решив действовать за или против двора, в зависимости от того, хорошо или плохо будут приняты его поздравления.

Итак, доложили о коадъюторе. Он вошел, и веселые придворные с жадным любопытством уставились на него, ожидая, что он скажет.

У коадъютора одного было не меньше ума, чем у всех собравшихся здесь с целью посмеяться над ним. Его речь была так искусно составлена, что, несмотря на все желание присутствующих подтрунить над ней, им решительно не к чему было придраться. Закончил он выражением готовности, по мере своих слабых сил, служить ее величеству.

Все время, пока коадъютор говорил, королева, казалось, с большим удовольствием слушала его приветствие, но когда оно закончилось выражением готовности служить ей, к чему вполне можно было придраться, Анна Австрийская обернулась, и шутливый взгляд, брошенный ею в сторону любимцев, явился для них знаком, что она выдает коадъютора им на посмеяние.