Ба – не единственная, кому не дает покоя Изабо, Ма и Папито тоже обсуждают ее годы напролет.
– Не понимаю, что она нашла в Викторе, – пристает Папито к Ма. – Может, ты объяснишь как профессиональный психоаналитик?
– Деньги, – отвечает Ма.
– Но есть люди богаче. Намного, намного богаче.
– Есть. – Веснушки на лице Ма приходят в движение. – Твоя мать. Но выйти замуж за твою мать она не может. По объективным причинам. Вот и приходится довольствоваться малым. В надежде, что малое прирастет чем-то большим. Со временем.
Даже мне ясно, что она имеет в виду, говоря о времени. О естественном течении времени, когда Ба превратится в слабый оттиск на видеокассете. Не знаю, что уж там представляет себе Ма (Ба на смертном одре, в гробу, под плитой из черного мрамора ☦) – но в голосе ее слышатся мечтательные нотки.
– Ты говоришь глупости, Соня.
– Тогда не спрашивай меня о глупостях… А ты что здесь делаешь?
Вопрос обращен ко мне, ведь я всегда оказываюсь поблизости в самый неподходящий момент, «грею уши» – по меткому выражению Папито.
– Ничего. Просто мимо проходила.
– Подслушивать разговоры не очень-то красиво. Тем более – взрослые разговоры.
– Я уже сама взрослая, – с некоторых пор отвечаю я.
– Иди к себе, Анюта.
Вообще-то, я шла на кухню, сварганить себе бутерброд с сыром. Таким же скучным, как и взрослые разговоры моих родителей. А все потому, что они совсем не знают того, о ком говорят. Судят Изабо по себе. Вот и всплывает всякая фигня насчет денег и богатых мужчин, которых Изабо могла бы раздеть до трусов, если бы захотела.
Смешно слушать такие бредни. Но я не смеюсь – чтобы ненароком не выдать тайну. Она состоит в том, что мы с Изабо – друзья.
Упс.
Вот я и написала это – мы друзья. Не такие, как с Котовщиковой (Котовщикова оказалась сволочью ☹☹☹) – настоящие.
Я могу помнить об этом всю оставшуюся жизнь. А могу навсегда забыть. Но мы – друзья. И мы – настоящие. Все получилось само собой, почти три года назад, когда мне исполнилось тринадцать и Папито с Ма подарили мне мой первый айфон. 5S – и я в одно мгновение на целый корпус обошла Котовщикову, которая юзала всего лишь простую пятерку. А спустя несколько месяцев на мой все еще не потерянный, не залитый колой и не утопленный в унитазе телефон позвонили.
Это была Изабо.
– Привет, – сказало Изабо. – У тебя вроде день рождения?
Впрочем, в тот момент я еще понятия не имела, что это – Изабо, хотя голос показался мне знакомым, смутно знакомым; я точно знала, что слышала его. Такие голоса не забываются, они врезаются в память, как веревка в шею повешенного, – спасения от них нет. Они проникают даже не в сердце – в кости. И медленно разрушают их изнутри, превращая в желе. Мозги тоже становятся студенистыми, да. Весь процесс занимает секунд пятнадцать.