А что, кстати, ответить ей?
Судя по всему, эту еду несут мне.
Отвечу быстро. Если ей нравится скромность у девушек, то должна нравиться и скупость в словах мужчин. Стоп, я что, уже хочу ей понравиться? Бред.
Так. Пишу.
Охотник to Настенька
Настенька, предположу, что ты способна на тот «винтаж души», о котором пишешь.
Предположи и ты, что кто-то еще на это способен. Например, я. Ничего не имею против скромности и прочего. Отлично.
Ну а дальше? Что мы будем делать в темном лесу? Нас просто съедят, Настенька. А этого я себе позволить, видишь ли, не могу. Я ведь Охотник. Охотник – этот тот, кто охотится, а не тот, кого жарят на ужин. Слушай, а ты? Какие у тебя планы? Как думаешь жить среди «хищниц»? Расскажи. Извини, прервусь, я не в лифте, я в ресторане. Охотник.
Как и предполагал Вершинин, никакого Клерка сегодня в ресторане не было. Ну или, во всяком случае, он не встретил ни одного знакомого лица, у которого бы он за последнее время что-то изъял.
А вот бармена искать было не нужно. Тот неизменно стоял на своем посту, за барной стойкой, и сейчас что-то увлеченно рассказывал одному из клиентов. Вот к нему Вершинин и направился. Мрачно и решительно.
– Я, говорит, только пробу сниму, – с жаром говорил бармен, не подозревая о нависшей угрозе, – и выкладывает, блин, дорогу на полстола! Прикинь! Я ему говорю, ты че делаешь?! Это что, по-твоему, дорожка?! Это, браток, не дорожка, это шоссе в никуда... – Вдруг он увидел Вершинина, и глаза его наполнились ужасом. – Ты же знаешь, я не имею дел с китайцами, – дробной скороговоркой начал он. – Я... Я даже не умею говорить по-китайски. Вот спроси, спроси меня что-нибудь по-китайски! Я тебе не отвечу! Не потому, что не хочу, а потому, что этого языка не знаю. – Вершинин молчал и неумолимо приближался. Расстояние между ними сократилось до опасного для бармена. И все-таки для второй попытки спастись у бармена еще была возможность. Как ему казалось. – Я не видел ее! Уже неделю, даже две. Точно, точно две недели. Ты же в курсе, наш ресторан только для взрослых, малолеток мы даже в фойе не пускаем. Ведь я же ей говорил: «Подумай о родителях, у тебя такой замечательный отец, у него такая профессия, он целыми днями гоняется! За преступниками! Чтобы ты, чтобы мы! Чтобы все жили счастливо, а ты отвечаешь ему черной неблагодарностью». Вот. Я ей говорил.
Вершинин в это время был уже у стойки.
– Это был не мой кокаин! – заорал несчастный. – Мне его подбросили! И машину я теперь паркую правильно. Чего тебе надо?! Если двум девушкам нравится один парень, и этот парень готов платить мне деньги, то это совсем не значит, что я сутенер. Может, я ему просто нравлюсь!