Лиза купила бутерброды на обед. Правда, все в Лондоне называли обед ленчем, а ужин — обедом. Мистер Гринбаум удалился в двенадцать часов, заявив голосом Черчилля, что полагает ее «совершенно способной» управиться с магазином без него.
Жуя бутерброды, Лиза продолжала печатать ответы на письма, которые пришли сегодня утром. В присутствии мистера Гринбаума заниматься этим было затруднительно, поскольку он все время болтал, заворачивая и надписывая посылки. Лиза справлялась со своей задачей несколько лучше него, судя по количеству испорченных копий, которые он вручил ей, чтобы показать, как это делается. В старых письмах было полно опечаток, и слова часто соединялись друг с другом. Лиза уже довольно ловко печатала двумя пальцами, хотя главной трудностью для нее оставалось не забывать переключать регистры, когда это требовалось по тексту.
Заглянул покупатель. Он побродил по магазину и в конце концов приобрел книгу о магии, написанную человеком по имени Алистер Кроули[38]. Лиза сделала мысленную пометку: магия, Алистер Кроули. А потом в лавку вошла ее сверстница и поинтересовалась, нет ли у них сборника произведений Байрона.
Лиза прикусила губу. Она понятия не имела, где его искать. Кто он такой, это самый Байрон?
— Даже не знаю.
Девица оказалась настоящей болтушкой.
— Это все дурацкий экзамен по английской литературе. Я уже прошла Чосера, и, откровенно говоря, этот староанглийский язык — или как там он называется — представляется мне совершеннейшей тарабарщиной.
Чосер! Лиза ведь жила на Чосер-стрит, а кто-то в школе говорил ей, что Чосер был поэтом. Соседние улицы назывались Байрон-стрит и Вордсворт-стрит, Саути- и Драйден-стрит. Может, они все поэты?
Лиза отправилась к разделу «Поэты» и действительно обнаружила там Байрона! С явным облегчением, потому что ей совсем не хотелось выглядеть глупой, она предложила девушке несколько томиков.
Мистер Гринбаум вернулся вскоре после часа. На лице у него было написано скорбное выражение. С бороды стекали капельки янтарной жидкости.
— Один двойной бренди, Лиза. Всего один, и я уже чувствую себя так, словно выпил целую бутылку. Ах, вот они, злоключения старости.
— Но ведь это же неплохо, — заметила она. — Это означает, что теперь, чтобы напиться, вам нужно будет истратить меньше денег.
Его лицо просветлело.
— Это позитивный взгляд на вещи. Пожалуй, впредь я стану посвящать тебя в свои проблемы, и ты будешь разрешать их своими мудрыми речами.
— Вы что-нибудь ели? — строго спросила Лиза.
Мистер Гринбаум демонстративно зажал уши ладонями.
— Тихо! Ты уже разговариваешь совсем как Мириам. Нет, у меня был жидкий ленч. А теперь — убирайся из моего магазина. Ступай и поешь чего-нибудь сама. Поброди по «Хэрродсу». Если ты, рабочая девчонка из Ливерпуля, даже и не была социалисткой, когда войдешь туда, непременно станешь ею после выхода оттуда.