— Понятия не имею, о чем вы говорите, — с негодованием ответила Лиза, ошеломленная его тоном, в котором сквозила горечь, и неприкрытой ненавистью, написанной у него на лице. — Я пришла сюда только ради того, о чем только что говорила, другими словами, чтобы осмотреться.
— В таком случае, нам сюда.
Джим Харрисон шагал так стремительно — Лиза не сомневалась, что он делает это намеренно, — что ей приходилось почти бежать, чтобы не отстать от него. Время от времени он бормотал:
— Инструментальная кладовая. — Или: — Складские помещения.
— Все очень запущено, — вырвалось у Лизы в какой-то момент, и Джим Харрисон резко обернулся к ней. Глаза его пылали, и она испуганно отпрянула.
— Держатели акций — мастера по изъятию денег из компаний, но они отнюдь не спешат вкладывать их обратно, — раздраженно заявил он, остановившись перед большим станком, изъеденным ржавчиной. — Видите? — Джим указал на пластинку, прикрученную спереди. Лиза разобрала на ней название производителя и дату выпуска — 1925 год. — Как раз тогда и был сделан этот токарный станок, в тысяча девятьсот двадцать пятом году. А ведь современный станок выполняет тот же объем работы в два раза быстрее.
— Тогда почему вы не приобретете новое оборудование? — с самым невинным видом поинтересовалась она.
Даже несмотря на оглушительный грохот, мужчина, работающий за станком, расслышал ее вопрос и обменялся понимающей ухмылкой с начальником цеха. Лиза покраснела, чувствуя себя глупой и невежественной, но потом с вызовом подумала: «Они ведь не знают, как нужно снимать фильм или ставить пьесу. Так почему я должна разбираться в том, как они делают свою работу?»
Она спросила себя, а заметили ли они ее пылающие щеки. Даже если и так, Джим Харрисон оставался безжалостным. Он подвел Лизу к большому, отгороженному стенами закутку, в котором стояло с полдюжины неработающих станков.
— Здесь мы готовили учеников, — холодно обронил начальник цеха, — еще в те времена, когда компания могла себе это позволить. — Затем он показал ей столовую с длинными рядами пластиковых столов с облупленными крышками, стоящими так близко друг к другу, что между ними едва можно было протиснуться, а потом и старомодную кухню, на которой несколько женщин в зеленых халатах уже чистили картошку и пекли будочки. Они дружно подняли головы, глядя на них, и Джим Харрисон громко произнес: — Это — леди Элизабет Молино, жена нашего парламентария. Она пришла, чтобы осмотреться. — И женщины с любопытством уставились на Лизу. Она попыталась улыбнуться, но, очевидно, ей это не удалось, потому что ни одна из женщин не улыбнулась в ответ. Уходя, Лиза расслышала за спиной взрыв язвительного смеха.