Он не потянулся за банкнотой. Его корявые, шишковатые и кривые пальцы оставались сомкнутыми на его старой трости, которую он держал прямо, зажав между колен. Вид денег вызвал у него какие-то воспоминания, и его водянистые и выцветшие глазки начали моргать. Эмиль, кажется, забыл о нашем присутствии. Вот что делает с человеком вид денег. Пятерка или цент – без разницы, и его мозги тут же начинают уплывать в воспоминания о давних прошедших лучших днях.
Я предупреждал мальчишку, что так оно и будет, но беспокоиться по этому поводу не надо. Я нахмурился. Вид у него был вовсе не обеспокоенный. Может, он мне поверил, а может…
– Парень… а ты точно не из Мерфи, не из этих ирландцев? Оч’ похож, ващще-то.
Мальчик пожал плечами, но продолжал смотреть в сторону, избегая моего взгляда. Точный признак того, что он врет. Я изучающе его осмотрел, постукивая носком ботинка по кирпичам. Хм-м! Какой-то ирландец совершенно точно наградил его этими рыжими волосами. Его мать, наверное. Тут в округе, в многоквартирных домах ютятся тысячи этих Мерфи, прямо как ракушки на днище старой баржи. Бог ты мой! Лучше бы мне его не обижать. Никакие деньги не стоят риска разозлить всех этих Мерфи. Меня аж передернуло всего.
Сам я, хоть и не ирландец, упаси господи, провел несколько неудачных ночей на улице, за что крайне благодарен своим замечательным добродетелям, а именно способности принимать людей любыми, вне зависимости от их положения и состояния. Кроме всего прочего, у Джейми были деньги. А у меня их не было. Именно поэтому я и озаботился свести с ним знакомство и вытащить его на Уолл-стрит.
– А эта история стоит пятерки? – спросил меня Джеймс с такой ухмылочкой, какую я должен был признать просто великолепной, особенно для восьмилетнего ребенка. У него явно и прежде, случалось, мошеннически выманивали денежки. И сейчас его ладонь уже смещалась поближе к безопасному карману джинсов.
Я сделал вид, что разозлился, нахмурился и сказал:
– Такой юный, а уже такой циник! Ц-ц-ц!
– Так я вас даже не знаю! – Он так же сердито посмотрел на меня. Если б у меня не было такое доброе сердце, я бы сказал, что он точно оскалился на меня и зарычал. Я потрепал его по его умненькой кругленькой головке и вытер ладонь о штаны. Тут вокруг сплошные насекомые-паразиты в нашем возлюбленном Нью-Йорке, особенно по весне.
Потом я перехватил его ручонку и разжал потные пальчики, а затем подтолкнул его руку к Эмилю.
– Это стоит пятерки, только чтоб заставить его начать, – сообщил я Джеймсу. – Можешь мне поверить.
Я погладил свою растрепанную козлиную бороденку и постарался повернуться спиной – в моральном смысле, разумеется – к возможным тайным смыслам слов «можешь мне поверить», сказанных восьмилетнему ребенку неким незнакомцем. Я ведь тоже когда-то был маленьким мальчиком. Так что слова матери искаженным эхом все еще звучали у меня в башке: «Ты не такой ловкий и сообразительный, как вон тот малый!» Ох уж эти мне матери! Что они вообще понимают? Но тут я весь передернулся, словно ее призрак со скалкой в руке вдруг появился и навис надо мною.