Он позвонил мне на Рождество 1986 года. Как мне показалось, Микки был счастлив и расстроен одновременно.
– Мы уезжаем в Калифорнию и теперь будем жить там, – заявил он. – Дэнни, Лиззи и я. Я выхожу из дела, Рэй. Хватит с меня, я уже обо всем договорился с папашей и с дядей Домиником.
Я бросил трубку, потому что пришел в ярость.
В тот же день, позднее, отец сообщил мне, что они договорились отпустить Микки, позволить ему выйти из дела, но на время, пока жив Джимми. Итак, Микки перестал для меня существовать. Все это, очевидно, было так устроено из уважения к дяде Джимми, а вовсе не к его трусливому сынку. Единственное, что я смог сказать по телефону собственному отцу, было: «Мне очень жаль, папа, – жаль, что это именно я притащил Микки назад к нам, но не смог хоть немного научить его уму-разуму или хотя бы основным правилам жизни». Микки – это моя неудача.
Совсем немного времени спустя, летом 1987 года, Микки сделал еще кое-что, похуже.
* * *
Видеозапись мне прислал из Эл-Эй один старый приятель. Я сначала решил, что это какая-то вполне приличная порнуха из долины Сан-Фернандо, но нет, это оказался сюжет из новостной программы Пи-би-эс. В нем показывали какого-то типа, больше всего похожего на рубленую котлету, который идет через сцену в какой-то средней школе в городишке Ирвин, штат Калифорния. И эта рубленая котлета – Микки!
Зрительный зал полон детей. Микки раздобыл себе где-то дешевенький на вид костюмчик и белую рубашку, но не галстук. Он несколько прибавил в весе. На лице у него реально серьезное выражение. Какая-то толстая дама представляет его как Майкла Тикки, он выходит на авансцену и берет в руки микрофон. И рассказывает учащимся, что происходит из знаменитого в Нью-Йорке мафиозного семейства, где он сам родился и прожил всю жизнь, пока несколько месяцев назад не перебрался сюда, покончив с уголовными делами. Переехал в Калифорнию и стал законопослушным гражданином. Он не говорит, в чем состоит бизнес этого семейства. Он рассказывает, как он рос в Маленькой Италии, какое это было замечательное, просто чудесное место для мальчишки, но он всегда думал, что там что-то не так. Потом он рассказывает, как его прапрапрадедушка выстроил свой бизнес – «оптовую торговлю продуктами и прочими сельскохозяйственными товарами», но потом ею завладели «не совсем порядочные и честные люди». Вот он стоит там с этаким хмурым выражением лица и поливает дерьмом собственную семью. На публике, под телекамерами, обращаясь к банде ребятишек!
И всем видно, какие его одолевают эмоции. Глаза у него вроде как прищурены, и он делает руками всякие жесты, а голос дрожит и хрипит, когда он говорит о том, как «избили этого человека так, что он чуть не умер», или как «дядя Лу вышел из тюрьмы белый, словно привидение, но с выражением черной ненависти в глазах», или как это тяжело – чувствовать запах «крови другого человека на своих руках», а еще о том, «что это такое – жить в мире, в котором люди саму любовь подменяют любовью к деньгам, где деньги и власть – самое важное, единственное, что имеет какое-то значение, где нет никаких законов и никаких ограничений». Еще он заявил, что Маленькая Италия больше не существует, остался лишь скелет от того, что было когда-то, поскольку организованная преступность все там сожрала, «как раковая опухоль».