Красная Шапочка. История одного расследования (Хоменко) - страница 3

— От этой истории дурно пахнет. Не зря в ней замешаны лесорубы. Иногда мне кажется, что они не способны ни одну из своих историй сделать правдоподобной. Или сознательно не хотят, — тихо проворчал шериф, косо поглядывая в сторону участников происшествия.

— А это кто? — будто проигнорировав его слова, спросил Бегемот. Шериф проследил за его взглядом и увидел двух подозрительных типов с плотоядным видом шарящих вокруг дома.

— А разве ты еще не в курсе? — удивился он неведенью своего подчиненного и тут же поспешил с объяснениями, так как его, похоже, мучили другие проблемы. — Это братья Гримм. Они спустились откуда–то с гор и сумели чем–то угодить нашему мэру. За это он пристроил их в лесную газету журналистами. Неужели ты не заметил, что «Лесной вестник» стал еще более елейным, чем прежде?

— Я не читаю сказки, — ответил ему инспектор и будто бы между прочим поинтересовался. — У нас в последнее время никаких маньяков не появлялось?

— Нет, — ответил ему Незнайка, одновременно выразив на своем лице искреннее удивление.

— Значит, появятся, — еще больше удивил его Бегемот.

— Бег, шел бы ты отсюда от греха подальше. Пообщайся с родственниками убитой девушки, что ли. А все подробности потом узнаешь у эксперта. Чувствую, это дело доставит нам массу хлопот, и не стоит усугублять ситуацию ненужными конфликтами, — вернувшись к наболевшему, посоветовал шериф.

Бегемот, которого уже начали раздражать назойливые и высокомерные взгляды лесорубов, молча с ним согласился и покинул дом.

Все население леса, а точнее будет сказать, леса и прилесья, делилось на две основные части: людей и зверей. Хотя деление это было сугубо условным, так как заключалось только в наличии или отсутствии хвоста, в количестве и качестве шерсти, в еде и еще нескольких второстепенных признаках. А так, все обитатели этого края существовали как единое целое. И только иногда бабушки рассказывали непослушным внукам страшную историю о том, как в далеком прошлом один змей–диссидент, лишенный должности за злоупотребление своим служебным положением и нарушение служебной же субординации, попытался поссорить людей и зверей, подбив одну молодую человеческую пару, едва связавшую себя брачными узами и еще не определившую для себя жизненные приоритеты, вкусить «яблоко раздора». Но ниспосланный Чебурашкой червяк вовремя вылез из яблока и так напугал своим появлением молодую самку, что она и думать забыла о том злосчастном плоде. Так самая страшная угроза сосуществованию зверей и людей обошла их стороной. У эльфов, правда, была принята другая версия тех событий. Они, с только им присущим высокомерием, доказывали в своем узком кругу, что на самом деле та парочка таки полакомилась спелым фруктом, и за то, что вместе с ним употребила и бедного ни в чем не повинного червяка, была превращена Чебурашкой в эльфов и изгнана из леса. С тех пор эльфы и бродят как неприкаянные по всему миру, лишь небольшими группками просачиваясь в общество людей и зверей, а червяк стал для них запретным существом, которое ни в коем случае нельзя есть. И все бы ничего, если бы сами эльфы, не умеющие держать язык за зубами, не поделились с остальными этой историей. После этого нашлось множество разного рода «деятелей», в основном из пресмыкающихся, которые стали всячески преследовать эльфов за, как они выражались, ничем не мотивированное и не вызванное природной необходимостью, употребление в пищу посланника Чебурашки. Что любопытно, когда кто–то здравомыслящий указывал на то, что по общепринятой версии червяк остался жив, а значит глупо обвинять кого–то в его поедании, то такие «умники» тут же объявлялись еретиками и впоследствии использовались остальными в развлекательных целях во время массовых мероприятий. Беда лишь в том, что когда исчез последний еретик, общественная жизнь как–то сразу потускнела, утратив одну из самых главных своих составляющих. В обществе стало неумолимо нарастать неудовольствие таким положением дел, и начались поиски нового «врага», коим вскоре стали наиболее умные существа, которые, по общему мнению, были самыми близкими «родственниками» еретиков. «Умники» очень быстро стали самыми востребованными членами общества, так как с одной стороны они нужны были толпе для увеселительных мероприятий, а с другой — в них нуждалась и лесная элита, благополучие которой во многом зависело от новых идей, которые предлагали и воплощали в жизнь те самые «умники». Такое положение дел вылилось в новый конфликт между низами и верхушкой, как происходит всякий раз, когда добыча в единственном числе, а претендентов на нее, как минимум двое. И не известно, к чему бы все это привело, если бы не Василиса Премудрая, которая предложила новую, поистине революционную концепцию общественного устройства. Василиса соглашалась с тем, что общество действительно не является однородным, но вместо деления на «умных» и «сознательных» ввела понятие «хламыра» как универсальной шкалы для определения общественного положения того или другого индивидуума. Утруждать себя объяснением данного термина она, конечно, не стала, предоставив сие занятие «трансформерам», которые занимали промежуточное положение между «умниками» и «сознательными» и зарабатывали себе на жизнь тем, что составляли многотомные трактаты на тему червяка или Чебурашки. Теперь же они с энтузиазмом принялись обосновывать историческую роль деления общества на «хламырную» и «отстойную» группы. При этом основной упор делался на то, что данные группы не являются замкнутыми и переход из одной в другую вполне возможен, в отличие от принятого раньше деления на «умных» и «сознательных», при котором такой взаимообмен по многим причинам был практически невозможен. Сама же Василиса все свои усилия направила на то, чтобы стать для других лучшим примером для подражания. Выражалось сие не только в способе жизни и манерах, но и в литературных творениях, где она простым языком излагала инструкции по «хламыру». После того, как у нее появилось еще и собственное реалити–шоу на телевидении, она вышла на пик популярности, оставив далеко позади даже самого Чебурашку. Еще одной особенностью Василисы было то, что она умело пользовалась своим происхождением, не выпячивая особо свое родство с бывшим мэром, приходившимся ей отцом и одновременно не упуская случая напомнить всем о своем дедушке, легендарном коньке–горбунке, чьи деяния до сих пор были окружены ореолом таинственности. Василиса даже макияж умудрялась подбирать так, чтобы подчеркивать внешнее сходство со своим легендарным предком.