— Все, до вечера, — сказал Митя и отсоединился.
«Зачем только я звонила? Я же знала, что будет именно так. И за все время наших отношений не было случая, чтобы я ошиблась в своих пессимистичных прогнозах!»
С досады Наташа чуть было не швырнула мобильный под колеса проезжающих мимо машин, но тут он разразился трелью из Сороковой симфонии Моцарта.
— Ты где именно стоишь? — услышала она деловитый Санин голос.
— На Маяковского…
— Конкретно где? Я папе позвонила, он сейчас подъедет и заберет тебя.
— Дядя Толя?
— Ну да. Так ты где? Говори быстрее, он уже едет.
— Угол с Некрасова. По четной стороне.
— Все, конец связи.
Не прошло и десяти минут, как перед терпящим бедствие Наташиным джипом с некоторым шиком припарковались «Жигули» девятой модели, из которых выскочил крепыш маленького роста в тяжелых армейских ботинках, потертых кожаных штанах и куртке-пилот. За десять лет, что она его не видела, Санин отец почти не изменился. Он был без шапки, и Наташа сразу заметила, что его русые волосы почти не поседели и остались густыми, а уши по-прежнему торчат под прямым углом к голове. Когда-то Санина мама рассказывала им, что за лопоухость дразнила своего будущего мужа «амфора-мен». Наташа засмеялась и энергично замахала Анатолию Васильевичу, который, кажется, не узнавал ее.
— Наташа? — нерешительно спросил он, подходя ближе и глядя на нее снизу вверх.
— Что, не признали?
— Почему? Такая же красотка и смеешься точно так же — как ненормальная… Что тут у тебя? Лошадь сбросила? — Анатолий Васильевич говорил так, будто они расстались вчера. — Да ты, бедняжка, совсем замерзла! Конечно, еще бы купальник нацепила! Куртка до пупа, джинсы летние! Господи, а на ногах-то! Как на таких шпильках педали жать?
Да уж, к проблеме теплой одежды семья Елошевичей всегда относилась очень серьезно! Тетя Тоня разрешала им болтаться где угодно, лишь бы в шарфах и перчатках. Она могла простить все, только не умышленно забытые в школе рейтузы. «Толя, возьми ремень! — кричала она. — Эти дурищи опять без штанов явились!» Наташе очень нравилось смотреть, как дядя Толя выходил со зверским выражением на лице и шипел: «О, где же мой ремень?» Было страшновато, но весело.
— Вы будто специально приехали распекать меня за неправильную форму одежды, — сказала Наташа, лязгая зубами и подпрыгивая.
— Стоило бы! Иди в мою машину, грейся, а я посмотрю, в чем дело.
Через секунду Наташа сидела в теплом салоне «девятки». Не слушая возражений, Анатолий Васильевич сам снял с нее сапоги, высказался по поводу тонких колготок и надел на закоченевшие Наташины ступни невесть откуда взявшиеся шерстяные носки и кроссовки. Потом каким-то непостижимым образом она оказалась укутана пледом, а в руках у нее появился пластиковый стаканчик с горячим кофе. Пить она не спешила, грела о стаканчик пальцы и радовалась, что теперь ей можно ни о чем не волноваться.