В Ново-Архангельске целую неделю был приспущен флаг, архимандрит Ананий в траурной ризе служил панихиду…
Алексею казалось тогда, что мечта его тоже никогда не осуществится. И вот Баранов послал его с Кусковым в давно желанный вояж. Уже не мальчиком, а двадцатичетырехлетним мужчиной, помощником человека, которому правитель доверил самое значительное дело и который был его единственным верным другом.
— Верю и тебе, Алеша, — сказал ему Баранов на прощанье. — Думаю, своего отечества не подведешь. Мало нас тут, а дéла, ох, как много…
Тогда же Алексей впервые заметил, как постарел правитель.
Полтора месяца шли они до Калифорнии. Полтора месяца ждал он этого дня. Что ему скажет «завтра»? Пустынные места, люди, которых он не знал, быть может, враги. Неизвестно всё. Даже птицы, деревья и травы. Завтра корабль уйдет дальше, останется немного людей, как на необитаемом острове.
Алексей долго ворочался на своей койке. Ночной туман давно уже окутал судно, расползся по заливу. В сырой белой мути утонул берег, горы, вся земля. Было глухо и сыро, лишь изредка слышался у борта плеск воды да храпел отставной лекарь. Алексей закрыл иллюминатор, натянул на голову одеяло и постарался больше ни о чем не думать. Но это ему не удавалось, и он заснул только перед рассветом.
Вход в реку преграждал бар. Река наносила песок, морской прибой разбивался о широкую отмель. Короткие сильные волны сталкивались с речным течением, бурлили и вскидывались, отступали и снова били по камням. Для судов устье было недоступно, и только легкая байдара Алексея смогла проскочить у правого, более отвесного берега.
Сразу стало тише, рев ослабел, но от множества мелких камней река кипела бурунами, несла лодку к лесистому берегу, наплывали высоченные красные скалы. Казалось немыслимым удержаться на месте, не то что двигаться дальше.
— Погибель, Лексей Петрович, а? — твердил Лука, хватаясь за кожаный борт лодки. — Тонем! Без всякого спасения…
Алексей даже на него не глянул. Сжимая рулевое весло, он упирался ногами в дно байдарки и вел лодку между бурунов. Гребцы-алеуты работали, не разгибаясь. Чернобровый креол Василий стоял на коленях с багром в руках.
Камни становились все крупнее, они вырастали из вспененной неглубокой воды, угрожая тонким кожаным бортам лодки. Некоторые камни были выше человеческого роста и словно перегораживали реку, другие тянулись посредине ее длинной грядой. Но зато чем дальше, тем яснее обозначался единственный среди них проход, и вел он к огромной, со сквозным отверстием скале, стоявшей над водой, как гигантская арка. Здесь был ход в реку. Тысячи лет высилась чудовищная дырявая глыба гранита на фоне таких же диких красноватых обрывов, уходящих все дальше в глубину гор.