И все же радостного настроения Алексея ничто не могло нарушить. Поселок выстроен, люди живы и здоровы, мечты начинали претворяться в жизнь. На всех картах и во всех корабельных журналах на месте неизвестного мыса будет красоваться имя «Колония Росс»…
Он шел следом за Кусковым, слушал чириканье черных птичек, уже свивших под крышами гнезда, негромкий гул океана, отголоски песни, доносившейся из-за пригорка, видел горы и красноватые скалы, сверкающие водопады, густые пахучие леса — благословенный край… Словно все это он сам дал родине.
Вечером Кусков вскрыл полученный из Ново-Архангельска пакет. Они сидели с Алексеем в достроенном доме правителя, в одной из трех комнат, занятых Кусковым. Четвертую, через полутемные сени, он отдал своему молодому помощнику.
Так же как в зальце Баранова на Ситхе, в комнате у Ивана Александровича стоял большой шкаф для бумаг и книг, хотя книг было мало, а на полках в строгом порядке лежали куски горных пород, пучки трав, перья птиц, лук и индейский топорик — томагавк, плетеные сосуды из тонких кореньев, колосья дикой ржи, виноградная лоза, засушенные цитрусовые цветы, морские раковины — все, чем изобиловали новые места.
Напротив шкафа, в оконном простенке, висели: старинная карта Татарии и изображение реки Чжа-Кианг с застывшими на ней неуклюжими сампанами, вывезенные Иваном Александровичем из Кантона. В углу перед иконой богородицы новгородского письма стоял узкий диван, рядом с ним обитый жестью огромный ларь, а за ним, на толстом чурбане, подарок Баранова другу — статуя крылатого Меркурия работы Ротчева. Белоснежный мрамор резко подчеркивал простоту бревенчатых стен.
Промышленные принимали скульптуры за ангела и, входя, крестились. А Иван Александрович часто простаивал перед ней по многу минут, любуясь прекрасной статуей. Всю жизнь он жадно стремился как можно больше узнать, дойти до всего своим умом. Не один раз караульные видели свет в его окне до утра и огромную тень согнувшегося над столом Кускова. Он терпеливо переписывал заинтересовавшие его места из привезенных книг, чтобы выучить их и обдумать.
Сейчас он с волнением срезал печати. Тут были распоряжения, которых он ждал уже давно и которые ему обещал выслать Баранов, как только получит от него весточку. Весточку он послал три месяца назад через бостонского корабельщика, укрывшегося от шторма в заливе Румянцева.
Развернув просмоленную холстину, Иван Александрович осторожно вынул из нее бумаги, положил на стол. Холстину и надрезанные печати отодвинул в сторону, снял со свечей нагар. Затем медленно надел железные очки.