Алексей учил мальчика и испанскому языку. Монах Кирилл уже больше года жил у индейцев, наставляя их христовой вере, и, по слухам, сейчас кочевал у Каскадных гор. Испанские книги прислал падре Фелипе, неожиданно ставший в последнее время весьма внимательным к русским, а дон Луис добавил от себя черновики словаря Резанова, оставленные им в президии.
Мальчик читал и учился писать. Но однажды он очень удивил Алексея.
— Скажи мне, — спросил он вдруг посреди урока. — Почему мы учимся по-ихнему, а они не учатся по-нашему? Россия самая большая земля, все должны уметь говорить и писать по-нашему.
— Кто тебе это сказал? — Алексей был крайне заинтересован.
— Я сам… и мама… И она еще сказала, чтобы я спросил у тебя, она говорит — ты все знаешь.
Екатерину Прохоровну Алексей видел часто, но беседовать с ней ему почти не приходилось. Все время она или что-то вязала и шила в своей горнице, или, окруженная группой женщин, надев большую соломенную шляпу, усердно копалась в огороде, устроенном между морем и крепостью. Овощи, грядки — для нее все это было ново, и Алексей видел не раз, как она с изумленной радостью сидела перед ростками картофеля или моркови. Слова мальчика раскрыли ему ее духовный мир.
Невольно он вспомнил Кончу, которая тоже любила его страну, и не только из-за Резанова. Он чувствовал и видел, что девушка поняла душу его народа — большую, благородную, стремящуюся к широте и воле… Баранов, Кусков, Лука и даже последний из зверобоев — разве они не отдавали лучшее, что имели, разве не стремились они принести пользу своему отечеству?.. Почему инстинктивно тянулись они помочь слабому и угнетенному? Почему индейцы, дон Петронио, инсургенты вызывали их сочувствие, а монахи и солдаты — неприязнь и настороженность?..
Теперь он редко думал о Консепсии. За эти три года он не видел ее ни разу, хотя знал, что девушка живет где-то недалеко, в одной из миссий. Заботы о делах Росса, о будущем, о планах Баранова, которые во время поездки на острова ему стали еще ближе, беспокойство о здоровье Кускова занимали все его помыслы. Может быть, и она их всех забыла?..
После того как «Вихрь» при помощи индейцев был разгружен, починен и смог, наконец, добраться до форта, Алексей горячо занялся делами колонии. Опасения, вызванные словами Петронио, не подтвердились, наоборот, жизнь в Россе стала значительно легче. Испанцы на время прекратили свои притязания, налаживалась торговля с миссиями, первая партия хлеба отправлена в Ново-Архангельск.
За это время Александр Андреевич прислал Кускову несколько номеров «Санкт-Петербургских Ведомостей». Газеты были старые, прошлогодние, но Алексей с особенным любопытством принялся их читать. Он никогда не бывал в России, знал о ней только по рассказам, и Петербург, Москва представлялись ему неясно. Все, что касалось тамошней жизни, интересовало его и будоражило.