Россия росла.
Она тянулась к великим водам, огромная, нетронутая земля. Американские Штаты признавали ее права.
Но европейские события, надвигающаяся война не давали возможности вплотную заняться колониями, и сейчас, как и во время Шелехова, в Охотске не было гавани, догнивали строения. Летом на рейде корабли дожидались муссона по три недели, чтобы войти в устье реки. Таежная дорога строилась от Якутска до Маи уже не один год, вырвав у топей и трясин только сотню верст. Конские трупы устилали хребты и тундру, кони тащили всего по две вьючных сумы.
Провиант везли на Камчатку, на Алеутские острова, доставляли Российско-американской компании от самого Иркутска. Бывало, что восемь тысяч лошадей волокли груз для одного судна. Цинга и другие болезни не покидали поселка, гнилая рыба да кислое тесто-бурдюк служили пищей почти круглый год. Купцы продавали и другие припасы, но цены были доступны не всем. Тридцать рублей пуд коровьего масла, десять — пшеничная мука.
Ветры и сырость истощали поселян и казаков, кладбище было многолюднее порта. И все же по тропам, горам и тунгусским урочищам брели люди из-за Волги и Дона, из Санкт-Петербурга, Москвы и Калуги. Монахи, беглые крестьяне, каторжники, ремесленники, разорившиеся купцы. Дальность земель укрывала прошлое, богатую жизнь сулили мечты.
* * *
«Амур» стоял уже третьи сутки у входа в устье Охоты. Ветра не было, пора муссонов еще не начиналась. Сильное течение и мелкая вода мешали кораблю продвинуться ближе к берегу.
Над низкой косой, голой и каменистой, кричали чайки. Тяжелые птицы-турпаны копались в водорослях. Бледное солнце висело над морем, медленно набегали волны.
Деревянные строения города казались пустыми и брошенными, серела маковка церкви с тусклым железным крестом. Болото посередине поселка во время приливов превращалась в озеро. Лишь у косого амбара виднелись фигуры людей. Они появлялись из-за домика коменданта, пропадали в скрипучей двери жилья. Здесь было питейное заведение, третье на городок. Порой оттуда доносились крики, а потом все стихало, и снова Охотск засыпал. Бодрствовал только алебардщик, стоявший у полосатой будки адмиралтейства, караульный солдат морской роты.
На рейде, кроме «Амура», кораблей не было. Казенный пакетбот с неделю назад ушел на Камчатку, повез годичную почту, малый груз провианта. Возле дальнего мыса догнивал остов судна, разбившегося на баре, торчали шпангоуты.
Баранов снова спустился в каюту. Узкая каморка прибрана по-походному, на столе, под иллюминатором, — пачки бумаг, обломки сургучных печатей, несколько серебряных медалей с квадратным ухом. Посередине медали на лицевой стороне выбит орел, а сзади редкие широкие буквы: «Союзные России». Поощрение Санкт-Петербурга.