— Наруто–бака! — пронзительно заверещала розовая, и замахнулась на него. Узумаки, до того замерший, от ее крика инстинктивно отскочил.
— Н–а–р-у–т–о-бака! Это ты вин… — продолжала вопить, на глазах краснея от злости, Харуно.
Меня переклинило, и набрав в легкие воздуха, уже я заорал на розовую:
— Идиотка безмозглая! — еле удерживаясь от матов. — Ты хоть понимаешь, что чуть не натворила?! Испорть ты оригиналы, я б тебя прямо тут прибил!
Выговорив весь воздух, глубоко вдохнул. Дети сидели, как громом пораженные и в полной тишине на пол звонко капали чернила. Харуно тоже не двигалась. Она так и замерла с занесенной над головой Наруто рукой.
— Сакура, — ледяным голосом сказал я, чувствуя как раздражающе дергается глаз, — если ты настолько тупая, что не можешь даже не мешать Саске и Наруто и не проливать чернила каждый раз, то работать ты будешь одна. В приемной! — последнее слово, снова не выдержав, я выкрикнул, указав пальцем на дверь. Похоже, сказалась бессонная ночь с кошмарами, не иначе.
У Сакуры на глазах навернулись слезы, а лицо скорчилось в гримасе обиды. Какое–то время она переводила взгляд от меня, на испорченное платье и обратно, но потом в ее розовой черепушке, похоже, что–то щелкнуло и она, разревевшись, убежала куда–то. Естественно, взять бумаги и продолжить их копировать она даже не подумала. У нее ж трагедь. Накричали на нее. Да еще и платье испачкалось!
Проводив ее взглядом, повернулся к мальчишкам:
— Парни, теперь надо очень аккуратно убрать разлитые чернила. Не дай Ками–сама запачкаете оригиналы. Ценой этим бумагам могут стать миллионы рье и потерянные жизни. Это будет очень, нет, — выделил голосом, — очень плохо для нас!
После того, как мы насухо вытерли стол и сели писать, я вспомнил вчерашнюю выходку Сакуры.
— Да мать вашу! Зря я вчера эту тупицу не отругал по первое число за самовольный уход. Ведь должен был. Но нет же. Устал я слишком. Му–у–удак я, вот кто!
И доходит до меня все как до жирафа. Нет, бессонные ночи — это никуда не годится.
Итак, количество бумаг огромное, а пишем мы втроем! А эта малолетняя паскуда куда–то слиняла! Нет, само собой, это было не педагогично на нее орать и называть ее идиоткой и тупой, унижая при мальчиках…
Да, все так. Но мне наплевать! Хотя кого я обманываю? Мне не наплевать. Да меня просто трясет от ее тупости! Первая идиотка на деревне! Тупее ее только полено! — задумался глядя на небольшую кляксу в центре чистого листа. — Хотя Буратино определенно поумнее будет, — перевернул, вздохнул и отложил бумажку.
Чернила подсохли, так что я без труда сложил самолетик и отправил его в открытое окно, отстраненно наблюдая за полетом, я заметил, как пошел мелкий дождь вскоре превратившийся в ливень.