"Подослал для близкого контакта именно такого агента, которого я при всем желании не могу взять под контроль! Только убить, и этим моментально себя раскрыть!"
— Эй, ты там в нирване что ли? — девушка беззастенчиво щелкнула у него пальцами перед носом.
— Эээ, нет, — промычал Шут, отчаянно пытаясь выжать из измученного мозга хоть какой–то план.
— Угу, заметно. Слушай, ты там чем ширнулся, что так вставило? — продолжала она в том же духе.
— Я не ширялся, просто голова болит, — почти честно ответил Шут.
— Голова, да? Так болит, что таблетки горстями лопаешь? — подозрительно осведомилась агент.
Шуту в ней было ненавистно решительно все. От проклятой "глухоты" до развязанной манеры говорить и легкости, с которой она без спроса перешла на "ты". Если бы не гарантированное наличие камер наблюдения в этом районе, он бы прикончил ее голыми руками, а после разобрался с памятью прочих "топтунов".
— Ага. Простудился кажется, — ляпнул он первое, что пришло на ум.
— Простудился, — хмыкнула девушка. — Ладно, простуженный, ты далеко живешь?
— Нет, всего десять минут на автобусе отсюда.
— Ну, пошли домой тогда, — она ухватила Шута за рукав и потянула за собой.
— Эй, вы что вообще делаете?
— Что не так? — невинно спросила агент.
— В Японии считается нормой приставать к незнакомым людям на улицах? — едко осведомился псайкер. — Я думал, в этой стране живет культурный народ.
— Это сказка для гайдзинов, — отмахнулась девушка. — А ты недавно приехал?
"Ага, вон куда копать начали…"
— Нет, но я недавно начал сталкиваться с очень необычными вещами.
— О, необычных вещей в Токио‑3 хватает, я в этом убедилась, хотя тут всего как полдня — кивнула девушка с показным пониманием. — Так, простуженный, у тебя имя есть?
— Александр Ларкин.
— А я Айми, Айми Игучи. Сказала бы, что рада знакомству, да что–то ты какой–то больно кислый.
И поволокла пребывающего в состоянии нокдауна Шута к остановке. Он даже не пытался сопротивляться, поскольку лекарство еще не начало действовать. Вместо этого он подумал, что вдобавок ко всем его бедам на него свалилась еще одна беда — роста невысокого, сложения стройного, характера стойкого нордического, а судя по оттопыренной поле пиджака — обладающей как минимум одним аргументом в любом споре. Весомым аргументом, калибра так сорокового.
"Где наша не пропадала", — обреченно подумал псайкер. — "Авось как–нибудь все образуется. Но все–таки у бога, или кто там занимается подобными вещами, очень скверное чувство юмора".
Он взглянул на вечернее небо. На небе не было бога, лишь безжалостные звезды.