– Не стоит играть с огнем, – посоветовал Тит.
– Тебе тоже, – не поднимая взгляда, отозвалась Фэрфакс. – Полагаю, ты пришел, чтобы обсудить освобождение моего опекуна?
Голос звучал ровно. Она держалась с почти противоестественным спокойствием, словно точно знала, как хочет поступить с Титом.
В то время как он понятия не имел, что же делать с ней.
– Я права? – надавила Фэрфакс.
Титу пришлось напомнить себе, что, поклявшись на крови всегда говорить ей правду, он не может и дальше лгать – по крайней мере, в ответ на прямые вопросы.
– Я пришел забрать свою запасную палочку и обсудить твое обучение. Но можно поговорить и о твоем опекуне.
Фэрфакс вытянула палочку из-под матраца и бросила Титу.
– Так давай поговорим о нем.
– Через несколько дней я собираюсь вернуться в Державу. И пока буду там, схожу в Инквизиторий, проведаю его.
– Почему не прикажешь, чтобы его выпустили?
Этим вопросом она явно намеревалась его задеть. У Тита не могло быть такой власти даже по достижении соответствующего возраста.
– Из-за инквизитора мое влияние строго ограничено.
– Тогда что ты можешь сделать?
– Во-первых, мне нужно узнать, в подходящей ли он форме для того, чтобы его спасать – может, да, а может, и нет. Все зависит от того, что сделала с ним инквизитор.
– А что ты подразумеваешь под формой, неподходящей для спасения?
– Если у него помутился рассудок, я не стану рисковать и вытаскивать его из плена. Тебе придется смириться с потерей опекуна.
– А если он в порядке?
– Тогда нужен план. Моей целью остается самому не угодить в Инквизиторий.
– Тебе же не составит труда добыть нужные сведения?
– Да. Но я не хочу, чтобы знали о моей личной заинтересованности.
– Разве нет человека, которому ты можешь доверять?
Тит замялся.
– Нет, если речь идет о тебе или связанных с тобой планах – любой сможет нажиться, предав нас.
– Думаю, такой лживый человек, как ты, везде видит обман, – нарочито сладким голосом заявила Фэрфакс. – Прекрасно понимаю, почему никто не хочет добровольно из-за тебя рисковать.
Ее слова попадали в цель, раня, точно стрелы из английского лука.
С одной стороны, Титу хотелось закричать, что ничего он не жаждет столь же сильно, как доверия и сплоченности. Но в словах Фэрфакс была доля истины, этого он отрицать не мог. Он соткан изо лжи, вся его жизнь определялась тем, что другие не знали и не могли о нем знать.
Но с ней – с Фэрфакс – все должно было быть по-другому. Им предстояло стать товарищами, и разделенные вместе опасности, разделенная на двоих судьба должны были сплотить их. А сейчас из всех, кто презирал Тита, Фэрфакс, несомненно, презирала его наиболее сильно.