— Посиди, ладно, — покладисто согласился старый Сергус. — Почему не посидеть, раз такое дело. Только нехорошо это — бегать в такой холод в одном платье. Простудишься, чахотку подхватишь — и не будет больше великой актрисы Наоры.
Девушка хихикнула:
— Ага, великая актриса… Интересно, буду ли я играть еще кого–либо, кроме безмолвных горничных.
— Будешь, — с улыбкой сказал старик. — Вот Теоне попадет вожжа под хвост, укатит она в дальние края с каким–нибудь офицериком, и кто тогда будет главных героинь играть?
— Ах, дядя Сергус, такие случаи только в пьесах бывают. Теона театр и на генерала не променяет, не то что на офицерика.
Сергус пожал плечами и положил солидный кусок пирога в миску Наоры.
— Хотела бы я в ее годы быть такой же, — заявила Наора, пододвигая к себе миску и устраивая ложку в руке. Пирог потерял всякую форму и превратился в месиво из кусочков блинчиков и начинки, был он еле теплый, но запах имел восхитительный. — Жутко красивой, жутко знаменитой, жутко талантливой…
— …и гордячкой жуткой тож, — добавил в тон Сергус, пробуя рукой чайник; закипать тот еще и не думал.
Наора замерла, подняв ложку.
— Неправда, Теона не гордячка! — вступилась она за старшую актрису. — Она добрая и веселая, и на других премьерш ничуть не похожа.
Сергус пожал плечами.
— Во всяком случае, — сказал он, — она не будет обижаться, если ты возьмешь в ее гримерной тот старый плащ, чтобы не возвращаться домой в одном платье.
Наора его поняла. В театре стоял холод, и за кулисами Теона набрасывала на плечи старый вытертый лисий плащ, жалея пачкать пудрой и жирным гримом новый, из куньих шкурок.
— Вот и сходила бы, пока чайник закипит, — посоветовал старик. Он встал, отворил дверцу гардеробного шкафа и провел пальцем по ряду вбитых в дверцу гвоздиков с висящими на них ключами, взял ключ от гримерной Теоны. — На, сбегай — одна нога здесь, другая там. Фонарь возьми!
— Да ну, — отмахнулась Наора и, схватив ключ, вышла в темный коридор. Сначала она шла неуверенно, медленно, разводя в стороны руки, чтобы на что–нибудь не наткнуться; потом глаза привыкли к темноте, она начала лучше различать окружающие предметы и пошла быстрее.
К гримерной Теоны можно было попасть двумя путями: более коротким — за сценой, и чуть более длинным — через сцену. Наора выбрала второй путь; здесь было гораздо светлее. Лунный свет попадал в зал через световые люки в крыше, и сцена, на которой стояли декорации последнего акта «Разбойника из чащи» — фанерный лес и на заднике силуэт полуразрушенного замка — казалась местом волшебным, где в пору играть мистические феерии.