В задумчивости Наора свернула к черному ходу и спустилась в полуподвал. Она толкнула дверь в буфетную, та была не заперта.
Буфетчица заканчивала уборку, подметая полы. Она подняла голову, узнала девушку и, улыбнувшись, кивнула — присаживайся, мол. Для нее столь позднее появление девушки было не внове: Наора частенько забегала в буфетную перекусить после спектакля. Ну и поболтать, посплетничать.
Наора улыбнулась в ответ, сняла плащ и повесила на вешалку возле двери.
— Чайку на сон грядущий? — Буфетчица отставила веник в сторону и, не ожидая согласия, принялась расставлять чашки и блюдца.
— Чичока, а у тебя торта не осталось? — попросила Наора с улыбкой.
— Для тебя найдется.
Буфетчица отошла к одному из шкафов, нашла в связке ключ и открыла дверцу.
На столе появилась блюдо с несколькими пирожными, оставшимися от ужина.
Наора тем временем вынула из кошелька монеты, разложила на столе, полюбовалась.
— Да ты при деньгах сегодня, — заметила Чичока довольно флегматично, расставляя на столе нехитрое угощение.
— Можно сказать, с Небес свалились, — сказала Наора. — Я тебе должна, вот возьми. — Она протянула буфетчице монету.
— Золотой? Надо же!
Чичока отошла к кассовому столику, позвенела там монетами и положила перед Наорой горсть мелочи. Наора убрала это в кошелек и принялась за чай; на столе остались две мелких монеты.
— Ты завтра пошли кого–нибудь, чтобы мой плащ в театр занесли, ладно?
Чичока молча налила чаю себе и кивнула; монетки исчезли.
— Твоего папашу нынче в пивной отлупили, — сообщила она. — Часу еще не прошло. Вроде бы он за что–то деньги взял да обманул.
— Сильно побили? — Наора надкусила пирожное.
— Под глазом фонарь здоровенный, а так вроде ничего.
— Фонарь нестрашно, — кивнула Наора, — фонарь загримировать можно.
Пирожные оказались достаточно свежими и очень вкусными.
— Да он все ругался да ныл, что лицо ему попортили. Мол, я им работаю, — продолжала Чичока.
Наора взяла еще одно пирожное.
— Уезжаю я из Берстара, — сообщила вдруг она. «Вдруг» даже для себя. — Наверное, уже не вернусь.
Чичока посмотрела на нее очень внимательно, потом спросила:
— Куда же?
— Не знаю, — Наора повела плечом. — Но это не то, о чем ты подумала, — добавила она, перехватив взгляд буфетчицы.
Та тоже пожала плечами: мне–то, мол, все одно.
Дальше пили чай молча. Наора съела еще одно пирожное и допила чашку.
— Пожалуй, пора мне.
Она встала.
Чичока проводила ее до ступенек, посветила лампой, пока та шла по коридору, и прикрыла дверь.
Наора подошла к конторке, за которой уже дремал портье, поглядела вверх по лестнице и решила, что раз уж начинать новую жизнь, то начинать ее надо налегке. Там наверху, в комнате, ничего не стоило того, чтобы подниматься по лестнице под самую крышу, а немногие из имевшихся у нее украшений — серебряное кольцо с аметистом и сердоликовые бусы — были и так при ней.