К чести этих молодых людей, следует заметить, что они приняли обрушившееся на них бремя материнского позора и последовавшего за ним бесчестия достойно и с выдержкой, подтверждавшей их благородное происхождение. Впрочем, оно и без того было несомненным, ибо королева Крисса, уронив своей изменой королевскую честь, не утратила все же достоинства, и если и делила королевскую постель, то лишь с людьми знатными, что бы там про нее не судачили. Другое дело, что любовниками ее были, видимо, не товьярские дворяне, ибо ни один северянин не оскорбил бы своего короля, прикоснувшись к его женщине. Дети Криссы, хотя и оказались незаконнорожденными, были все же аристократами по происхождению и королевичами по воспитанию. Сложное положение, в котором они оказались по вине матери, не давало им практически никаких шансов занять достойное положение в высшем обществе — они потеряли права на титулы, которые могли иметь, будучи законными детьми короля, и не могли рассчитывать на наследство со стороны матери, ибо махрийское общество относилось к бастардам как к отверженным.
Старший сын Криссы, выждав время, когда улеглись страсти, обратился к королевскому парламенту с прошением вернуть ему некоторые земли, которые не были получены им по праву рождения, а были подарены покойным королем ко дню его пятнадцатилетия. Рассмотрев просьбу, парламент счел возможным удовлетворить ее, ибо, несмотря на преступление матери, оба ее сына пользовались в королевстве и среди народа некоторой симпатией — им скорее сочувствовали, чем винили. Возвращенные земли давали их владельцу право на графский титул, и старший сын стал графом Тартесом. Обретя достойное имя, новоявленный граф Тартес обратился к Императору с нижайшей просьбой восстановить дворянское достоинство и младшему брату, и Император даровал мальчику титул графа Картенеда, поместье, освобождение от налогов, ежегодную пенсию и — одновременно — запретил обоим появляться в Столице. В высшем обществе это известие было расценено как высшее проявление милости государя к невинным жертвам преступления своей порочной матери, но отдельные слухи все же ползли по Империи…
В настоящее время сыновья Криссы доживали отпущенный им богами срок, окруженные вполне заслуженным уважением. Старший сделал себе карьеру на военном поприще, стал маршалом Империи и сейчас, будучи отставлен по здоровью, писал мемуары и читал лекции в Имперской Военной Академии (запрет братьям на появление в Столице был давно снят следующим восшедшим на престол Императором). Младший, граф Картенед, которому пресловутый запрет не дал, несмотря на его выдающиеся успехи в учебе, возможности получить образование в Имперском Университете, проявил невероятную энергичность и сумел добиться от королевского парламента значительных субсидий на основание в Товьяре университета, затратил кучу собственных денег, чтобы переманить в Товьяр видных ученых со всей Империи, и получил образование сообразно своим желаниям. Он слыл одним из энциклопедических умов своего времени: был организатором и руководителем нескольких естественнонаучных экспедиций на малоизведанный северо–восток Империи, принимал участие в организованных Имперской Академией Наук раскопках древних городов Плейоны, зимовал в им же заложенной высокогорной обсерватории в Унук — Ахайе, чтобы наблюдать полное солнечное затмение и прохождение по диску солнца одной из внутренних планет, собирал гербарии и минералогические коллекции, легшие в основу Товьярского Естественнонаучного Музея. Кстати, много сил и времени он потратил на то, чтобы разгадать тайну Плаща Тевиров, пытаясь найти рациональное объяснение его магических свойств, так как слыл ярым материалистом, но не преуспел; это, наверное, было единственной его неудачей на поприще науки. Несколько угомонившись с годами, он писал сейчас статьи для Всеобщей Имперской Энциклопедии и вел в «Имперском научном вестнике» яростную полемику о природе животного магнетизма и магии, переходящую порой в силу его темперамента на личности. Император Джебел VIII в своем завещании признал его своим Сыном, и граф Картенед с честью и достоинством носил этот высокий титул.