И тут же, как по приказу, с Северо–восточной дубравы свернула и въехала в парк пролетка. Хорошая такая пролетка, с поднятым пологом, прочными подножками и крепкими задниками. Она неспешно прокатилась по дорожке, но не остановилась, как обычно бывает, на небольшой площади перед аркой, а лишь замедлив ход в створе ворот, въехала во двор Музеума, что в общем тоже не возбранялось, и подкатила к самому крыльцу.
Прижавшихся к стене черных теней стало вдвое меньше — один агент распластался на заднике коляски, второй прицепился сбоку, как раз с того, который был не виден от дверей, на подножке. Оставшиеся тоже тут же испарились — скользнули в ворота под прикрытием коляски и исчезли в маленьком флигельке, приютившимся за поднятыми воротами.
Из коляски бодро выпрыгнули двое студентов и, весело болтая, стали подниматься по лестнице. Кажется, они были немного подшофе.
Едва они скрылись в дверях, как парк ожил. Будто прямо из–под земли, из жиденьких кустов, из–за чахлых корявых вишен, во множестве росших в парке, за которыми человеку ни спрятаться ни укрыться, разом и вдруг возникли черные, тут и там припорошенные землей с островками свежей травки, перепрелыми листьями и утыканные веточками тени — словно ожили привидения тех древних времен, когда таинственные каруиты исполняли в своем монастыре странные и страшные обряды, принося жертвы давно проклятым и забытым ложным божествам и, если верить легендам, хоронили своих мертвецов тут вот, в нынешнем парке. Как и положено привидениям невинно убиенных, тени бесшумно и целеустремленно, но несвойственными призракам короткими перебежками — от деревца к деревцу, от куста к кусту — стали стекаться к проему ворот. Но входить не спешили, затаились под стенами, так, что из здания их было не увидать.
Майор и еще полтора десятка егерей пока что с места не тронулись и продолжали изображать из себя кучки, кочки и иные парковые принадлежности. Майор должен был координировать действия, а егеря прикрывали штурмовую группу.
Из–за скамейки все было видно как на ладони. Штурмовики по стенам с обеих сторон подтягивались к воротам, отряхивая ненужную уже маскировку; кучер опустевшей повозки возился с упряжью, умело держась под прикрытием лошадиного крупа; незаконные его седоки, держа приваленные дугами к плечам кассетники, контролировали входные двери, за которыми, ненавязчиво афишируя свою беспечность, скрылись седоки законные, в обязанности которых входила разведка обстановки и (при необходимости) нейтрализация всех, кто мог бы помешать незаметному проникновению штурмовой группы в Музеум. «Хайры», таласские кромники–скалолазы, уже во всю карабкались на стену по сброшенным прирученной летающей обезьяной (по названию сородичей которой они и получили свое прозвище) веревкам и делали это весьма споро: прошло всего несколько минут, как майор заметил ползущую по стене хайру, а на гребне уже сидело четверо таласских ползунов, двое карабкались, и еще двое уже ползли по крыше Музеума — шустрые ребята; они должны были обеспечивать поддержку сверху.