– Джейми, – сказала я, и дрожь сотрясла мое тело.
– Тише, мадонна, – произнес Раймон.
Голос был тихим, добрым, но абсолютно бесстрастным, совершенно не соответствующим его действиям. Мое тело снова пронзила дрожь, и мне показалось, что болезненный жар перетекает в него, но от этого руки у него не становились теплее. Его пальцы оставались холодными, и мне стало холодно, я начала дрожать – лихорадочный жар покидал мое тело.
Плотная ткань ширмы затеняла дневной свет, и оттого руки аптекаря казались особенно темными на моей белой груди. Однако тени между толстыми, неуклюжими пальцами не были темными. Они показались мне… голубыми. Я прикрыла веки, и тут же у меня перед глазами закружилась разноцветная карусель. Когда я открыла их снова, голубой свет, исходящий от рук Раймона, не исчез.
В голове у меня просветлело, я попыталась подняться, чтобы получше рассмотреть, что он делает.
Раймон легким движением заставил меня лечь. Я опустила голову на подушку, искоса наблюдая за ним. Я не бредила. Во всяком случае, так мне казалось. По мере того как руки Раймона медленно скользили по моему телу, вокруг них возникало какое-то розовое и бледно-голубое свечение, озарявшее мою кожу. В груди потеплело, и это было естественное, здоровое тепло, а не лихорадочный жар. Легкая воздушная волна, проникшая за ширму, шевельнула волосы у меня на висках, но мне не было холодно.
Раймон пребывал все время в одной позе – стоял, склонившись надо мной. Лица, скрытого под капюшоном чужой сутаны, почти не было видно. Спустя некоторое время, показавшееся мне бесконечно долгим, он очень медленно перенес руки с груди мне на плечи, затем еще медленнее перешел к моим рукам, задержавшись на плечевом и локтевом суставах, запястье и суставах пальцев. Боли заметно поубавились, и мне казалось, что я вижу мерцающий свет, излучаемый моим телом.
Ни на минуту не отнимая рук, он все так же медленно поводил ими по моим ключицам и двинулся вниз, слегка нажимая ладонями на ребра.
Но самым удивительным было не столько то, что я не испытывала ни малейшей неловкости от его прикосновений, но также и то, что мое измученное тело полностью отдалось во власть его рук, сделавшись послушным, словно расплавленный воск. Только кости оставались твердыми.
Я ощущала все более интенсивное тепло, исходящее от этих больших, сильных рук. Они неустанно скользили по мне, и я почти физически чувствовала, как гибнут бактерии в моей крови, а значит, организм очищается от инфекции. Более того, я опять-таки почти физически ощущала каждый орган в его естественных размерах и видела его так же явственно, как если бы он лежал у меня на ладони. Вот совершенно пустой желудок, увеличенная, острая печень, кишки, причудливо переплетающиеся между собой, аккуратно упакованные в плотную мышечную ткань, напоминающую сумку. Тепло проникало в каждый орган, согревая его подобно маленькому солнцу.