– Нет, ваше величество, – сказал он.
Взял чашу из моих рук и выпил до дна. Взгляд его был устремлен на меня. Он продолжал смотреть на меня, даже когда глаза стали подергиваться пеленой смерти. Белая Дама способна спасти мужчину или погубить его.
Тело графа, корчась, рухнуло на пол. Послышался хор изумленных голосов. Люди в капюшонах замерли на месте, с напряженным вниманием следя за телом графа. Каблуки его туфель некоторое время выбивали дробь, неслышную из-за ковра, тело изогнулось дугой, но сразу же обмякло, превратившись в бесформенную груду. Разгневанная змея выбралась из вороха белого атласа и быстро уползла, найдя убежище где-то у ног Людовика.
Все присутствующие пребывали в полном смятении чувств.
Я вернулась из Парижа к Луизе в Фонтенбло. Мне не хотелось ехать на улицу Тремулен или еще куда-нибудь, где Джейми мог найти меня, хотя у него нет времени, чтобы разыскивать меня. Ему нужно было немедленно ехать в Испанию, иначе лопнула бы вся затея.
Добрая моя подруга Луиза простила мне бегство и, к ее чести, не докучала расспросами о том, куда я ездила и зачем. Я почти ни с кем не разговаривала, редко выходила из своей комнаты, ела очень мало и лежала, разглядывая лепнину на потолке.
Иногда появлялась мысль съездить в Париж, но никаких важных дел у меня там не было, и я все откладывала поездку, предоставив всему идти своим чередом. Тем не менее порой мне приходилось для этого сделать над собой усилие. По просьбе Луизы я спускалась к обеду или соглашалась попить чаю в кругу ее друзей. В то же время я старалась хоть как-то заботиться о Фергюсе – единственном человеке, за которого я чувствовала ответственность.
Однажды, когда я совершала свою ежедневную принудительную прогулку, я услышала его голос. И пошла проверить, в чем там дело.
Он стоял лицом к лицу с одним из конюших, мальчиком гораздо крупнее его, широкоплечим и угрюмым.
– Заткнись ты, жаба! – говорил тот. – Ты не знаешь, что болтаешь!
– Я знаю больше, чем ты, потому что твоим отцом был хряк! – Фергюс засунул два пальца в ноздри, задрал нос кверху и, пританцовывая, повторял: – Хрю-хрю!
Конюший, лицо которого странным образом напоминало вышеназванное животное, не стал больше терять времени на объяснения, но сложил вместе кулаки обеих рук и занес их над головой Фергюса. Через несколько минут мальчики покатились по грязной земле, завывая, словно коты, и разрывая одежду друг на друге.
Пока я размышляла над тем, стоит ли вмешиваться, конюший уселся верхом на Фергюса, схватил его за волосы обеими руками и принялся колотить головой о землю. Я понимала, что Фергюс заслужил такое отношение, но его лицо налилось кровью и потемнело, а мне совсем не хотелось бы, чтобы он лишился жизни в самом расцвете лет. Не уверенная, что поступаю правильно, я все-таки подошла к дерущейся паре.