– Да? И кто же я и мой муж? – повторила я как можно спокойнее.
Леонард, казалось, не ожидал такой реакции.
– Как же… ваш муж – преступник, – нетвердо проговорил он. – Вы настаиваете, что это не так? Или вам неизвестен этот факт?
– Ну разумеется, мне известен этот факт, как и многие другие. Недаром я его жена. Но для чего вы говорите мне это сейчас? – Мой голос был сух.
На этот раз юноша смотрел мне прямо в глаза.
– Когда я узнал из своих источников, кем является ваш муж, я записал это в судовой журнал, как это следует делать в таких случаях. Журнал – это официальный документ, его обязан вести капитан или тот, кто выполняет обязанности капитана. Таким образом, я зафиксировал эту информацию и ее смогут использовать против вас. Сожалею. Сейчас бы я так не сделал. – Его взгляд блеснул упрямым вызовом. – Но теперь мне придется выдать имя и местопребывание вашего мужа ямайским королевским властям. Также об этом должно узнать командование флота на Антигуа, ведь ваш муж находится на корабле в водах, контролируемых среди прочего и английской короной. Когда «Артемида» бросит якорь, его арестуют, скорее всего, даже будут ждать швартовки корабля на берегу. А когда это произойдет…
– Его повесят, не так ли? – сурово заключила я.
Капитан Леонард кивнул и закрыл глаза. Было видно, насколько тяжело ему даются слова и как долго он подбирает их.
– Миссис Фрэзер, поверьте… Я знаю, что такое смерть через повешение… я видел…
Дальше он умолк, сглотнул и набрал воздуха в грудь. Глаза его уже не светились радостью, как прежде.
– Я виноват перед вами, это страшная вина: вы спасли стольких моих людей, а я… А я сгубил вашего мужа! – с надрывом выкрикнул он. – Мне нет прощения, такое не прощается. Извините меня, мне следует идти.
Он повернулся было, чтобы уйти, но там стояла шведка, продолжавшая уговаривать вахтенного матроса.
– Как… Как вы смеете! Что делает животное из трюма на палубе? Мистер Холфорд!.. – капитан выговаривал одновременно и караульному, и Аннеке.
Женщина мигом сообразила, что выполнение нашего плана или переносится, или отменяется вовсе. Она некоторое время послушала не совсем понятную ей английскую речь, виновато опустила голову, забрала животное и ушла в трюм. Мне она послала знак, состоявший из закрывания одного глаза и улыбки. «Не дрейфь, обойдется».
Когда? Когда мы сможем предпринять новую попытку?
Состояние капитана Леонарда можно было понять. Он предпочитал прятаться от меня на юте, хотя, правду говоря, я не искала его общества: все, что можно было сказать, он уже сказал. Мы проходили мимо острова Аклинс и Саманского залива и могли наблюдать местную погоду, ясную, но со странными порывистыми ветрами, рвавшими паруса. Это требовало постоянного присутствия капитана, и он с редким умением руководил изрядно поредевшей командой.