Гарри Томпкинс – а это, конечно же, был он – закричал и принялся сучить ногами, отчего помет раскатывался еще дальше и издавал характерный запах. Джейми отпустил дурака, когда тот выпучил единственный глаз.
Томпкинс, хрипя, осел на палубу. Конечности его были раскинуты для поддержания равновесия, отчего он походил на паука.
– Твоя правда, не сможешь говорить, – удовлетворенно констатировал Джейми, вытирая вспотевшую после матросской шеи руку. – Но со сломанной рукой ты вполне сможешь говорить со мной, не так ли?
С этими словами Джейми бросился на Томпкинса, поднял его на ноги рывком и незамедлительно завел руку ему за спину.
– О господи, да вы такой же, как и она была! Она тоже так меня мучила! – заверещал матрос.
– Я не понял, что значит «была»? Поподробней, пожалуйста!
От обуревавших его чувств Джейми сжал плоть моряка еще сильнее.
– Быстро! Говори, где она? – взревел он, окончательно сломав моряка.
– Была да сплыла. За борт упала, – ответствовал Томпкинс.
– Как упала?
Потрясенный Джейми выпустил моряка, снова шмякнувшегося на палубу.
– Упала за борт, говорю. Выпала с корабля. Нет ее.
– Как? – выдохнул Джейми. – Как это произошло? Когда? Что здесь вообще происходит, черт возьми? Вы ее выбросили?
Томпкинсу предстояло получить от Джейми еще, но он почему-то не бежал, а только глумливо улыбался и пятился, правда, потирая едва не вывихнутую шотландцем руку. Его глаз сверкал неуместным торжеством.
– Ваша честь, что вас заботит? Вы скоро снова женитесь, да на той, которая венчает всех преступников, – на нок-рее над Королевской гаванью, так что не очень волнуйтесь, увидите вы свою женушку в аду.
Джейми не успел услышать шаги, раздававшиеся у себя за спиной, поэтому сокрушительный удар по голове стал для него полной неожиданностью.
Это был не первый раз, когда на него нападали нечестным образом, исподтишка, сзади, а опыт, приобретенный в таких ситуациях, подсказывал, что нельзя двигаться до тех пор, пока не пройдет головокружение и не исчезнут круги перед глазами, в противном случае не обойтись без рвоты.
Палуба качалась как полоумная, и он не знал, отнести это на счет последствий удара или же это так и должно быть. Чтобы не думать о возможной рвоте, Джейми сосредоточился на горевшей огнем голове.
«Это корабль. Он движется. Я плыву на корабле. Причем под щекой у меня не подушка, а дерево. И запах. Пахнет…»
Воспоминания были ужасны. Лучше бы память не возвращалась: она принесла с собой ужас, который был в разы хуже по сравнению с головной болью и страхом рвоты. Тьма, огненные кольца, круги, разноцветные вспышки – все это вызвало тошноту. Мысли резали мозг, вертя его, как вертел играет бараньей тушкой.